Стиль изображения Стилизация и упрощение форм, классические каноны Самыми важными приемами иллюстратора являются стилизация и упрощение. Существует множество вариантов изображения любых объектов, от реалистичного до схематичного. Пытаясь свести очертания людей,

«Сталинская архитектура была вызывающе антисоциальна… Решение жилищной проблемы в стране не планировалось в принципе. В отличие от 20-х годов, даже обсуждение этой темы было запрещено»

1. Из трех основных фаз истории советской архитектуры (1920-е годы, сталинская и хрущевско-брежневская эпохи) только первую — архитектуру времен НЭПа — можно рассматривать как более или менее нормальное художественное явление.

Тогда, всего лишь в течение нескольких лет, примерно между 1923 (когда началась строительная деятельность в СССР) и 1929 годами (когда Сталин сменил политический и экономический режим в стране), архитекторы пользовались свободой творчества и относительной свободой внутрипрофессиональных дискуссий. Относительной — ввиду запрета обсуждать публично некоторые социальные проблемы в архитектуре и посягать на идеологические большевистские догматы.

2. Современная архитектура в СССР 20-х годов вовсе не обязана своим возникновением большевистской революции.

Наоборот, ее развитие при советской диктатуре было сильно заторможено. Современное движение в русской архитектуре (т.н. «конструктивизм») было локальным вариантом общемирового архитектурного развития. Тенденция к отказу от историзированного декора и к проектированию в современном смысле — то есть подчиняя планы и объемы функции и пластике, а не загоняя функцию в традиционные пространственные схемы — была в 10-20-е годы всеобщей. Большевистская революция в России и возникновение там (в силу внутрипрофессиональных причин) современной архитектуры просто примерно совпали по времени.

3. Советская диктатура эпохи НЭПа сильно мешала архитектурному развитию страны.

Государственная политика была асоциальной, частная инициатива очень сильно ограничена, готовность режима инвестировать в повышение уровня жизни населения — нулевой. В Европе толчком к развитию современной архитектуры послужила необходимость решать серьезные социальные и технические задачи. Речь шла о массовых формах жилья, новых принципах градостроительства и реформировании строительного производства. В СССР государство блокировало постановку всех этих задач, поэтому влияние западной архитектуры на советскую ограничивалось в основном постановкой сугубо художественных проблем. А сама современная архитектура в СССР воспринималась ее адептами (как и многими современными исследователями) как явление в первую очередь (если не исключительно) эстетическое.

4. Конструктивизм мог существовать в СССР эпохи НЭП только благодаря отсутствию централизованной художественной цензуры.

Идеологическая цензура не имела таких фатальных последствий для советской художественной культуры, как сталинская художественная цензура после 1932 года. В архитектуре она сказывалась, к тому же, намного меньше, чем в других областях искусства. Диапазон деятельности архитекторов резко сузился по сравнению с дореволюционными временами, из него выпали важнейшие области приложения (массовое жилье и связанная с ним инфраструктура, торговля, инфраструктура развлечений, мелкая промышленность). Но в оставшихся областях, в основном связанных с госзаказами, художественная деятельность архитекторов в целом регулировалась внутрипрофессиональными механизмами. Вмешательство властей почти не блокировало творческие процессы.

5. Конструктивизм вовсе не исчерпал себя к началу 30-х годов, как об этом писалось в советских учебниках.

Наоборот, он даже не успел толком выйти на уровень реализации того, что уже было достигнуто в проектировании. Максимум успехов был достигнут при НЭПе (1923-1928), когда архитектура еще оставалась свободной профессией и существовали остатки рыночных отношений. Успехи эти были обусловлены существованием немногочисленных частных (и государственных, но относительно независимых) заказчиков, рынка строительства, рынка услуг и свободой торговли. Население могло само себя обеспечивать жизненными благами, в том числе и жильем. За несколько лет свободного развития архитектура вышла на неожиданно высокий проектный уровень. Однако реализованным оказалось ничтожное количество заслуживающих внимания построек, заказанных, в основном, богатыми ведомствами. В первую очередь — ОГПУ.

6. Умирание современной архитектуры в СССР началось в 1928 году вследствие сталинских социальных и экономических реформ.

Оно было предопределено уничтожением и огосударствливанием всех общественных организаций в СССР, в том числе и художественных; ликвидацией архитектуры как свободной профессии (превращением всех архитекторов в совслужащих); уничтожением остатков рыночных отношений и возможности свободного поиска заказов и заказчиков, запретом на неконтролируемые и внеидеологические внутрипрофессиональные дискуссии, проявившимся уже в 1928 году. Стилевая реформа 1932 года стала завершением процесса уничтожения относительно здоровой профессиональной архитектуры в СССР, который длился года три-четыре.

7. Никакими утопическими социальными фантазиями в духе революционного романтизма в конце 20-х годов советские архитекторы не баловались.

Такие фантазии — относительно недавняя (1970-х годов) искусствоведческая выдумка. Описываемое время категорически не подходило для утопического фантазирования. Да и физическая возможность свободно фантазировать на профессиональные темы была у советских архитекторов как раз к этому времени отнята. Термины «обобществление быта», «дома-коммуны», «фабрики-кухни» и прочая атрибутика позднего конструктивизма представляли собой пропагандистское прикрытие жесткой государственной политики. Каковая была направлена на снижение до минимума уровня жизни населения, введение карточной системы на все жизненные блага и на принципиальный отказ от обеспечения низших слоев населения квартирами на одну семью. Соответствующим образом и были реформированы задачи архитектуры, ставшей к этому времени (1929-30) государственной на 100%.

8. Сталинская эклектика была введена в 1932 году путем грубого насилия.

Всем советским архитекторам весной 1932 года Политбюро ЦК ВКПб приказало забыть о современной архитектуре и начать упражняться в неоклассике. Таким образом оказалась оборванной естественная художественная эволюция всей советской архитектуры и творчества отдельных ее персонажей. Разнообразие раннесталинистской эклектики 1932-37 годов объясняется исключительно временной несформированностью вкусов правительственных цензоров. Оно (разнообразие) было изжито уже к концу 30-х годов. К этому времени сложились типологические образцы, следовать которым были обязаны все архитекторы СССР. Основными (невольными) создателями сталинского «ампира» в большинстве своем стали бывшие архитекторы-конструктивисты, сделавшие карьеру к началу 30-х годов и лишенные права на личное творчество после 1932 года.

9. Ни по каким проектам сталинского времени (так же, как ни по каким публичным высказываниям архитекторов) невозможно судить о действительных взглядах их авторов на происходившее в архитектуре.

Творчество сталинских архитекторов выражало только актуальные на тот момент установки цензурных ведомств и менялось вместе с ними. Поэтому фактически творчеством в прямом смысле этого слова оно не являлось. Нормальная творческая деятельность возможна только тогда, когда автор в состоянии выражать собственные художественные (пространственные, пластические и пр.) представления, выбирать стилистику, метод работы и т.д. То есть тогда, когда возможно индивидуальное творчество. Если автор вынужден выражать представления, вкусы и установки цензурных ведомств, то это называется не творчеством, а халтурой. Независимо от степени технического совершенства. Художественная жизнь целой страны, которая сводится к изготовлению одной халтуры, — чистая патология. Такой патологией была вся сталинская художественная культура после 1932 года. В некоторых видах искусств существовали ниши, позволявшие заниматься индивидуальным творчеством в том или ином виде, но не в архитектуре.

10. Внедрение сталинской эклектики привело к резкому упадку архитектурной культуры в СССР.

Практически мгновенно оказались забыты все профессиональные достижения 20-х годов. Искусство проектирования свелось к умению декорировать фасады зданий по утвержденным на данный момент образцам и созданию ансамблей центральных площадей из определенного набора композиционных элементов, допущенных к употреблению. При этом действовала установка на использование ограниченного количества типовых (или однотипных) планировочных схем.

11. Сталинская архитектура была вызывающе антисоциальна.

Она обслуживала бытовые нужды узкого привилегированного слоя населения и потребности правительственного аппарата, руководствуясь при этом едиными художественными установками цензурных ведомств. Решение жилищной проблемы в стране не планировалось в принципе. В отличие от 20-х годов, даже обсуждение этой темы было запрещено. Обеспечение жильем городского населения поддерживалось на уровне, вдвое меньшем установленного в 20-е годы санитарного минимума (тоже исключавшего расселение рабочих по квартирам на одну семью). Само массовое жилье представляло собой, в основном, коммунальные бараки крайне низкого качества. Градостроительное проектирование сталинского времени в принципе исключало разработку полноценной городской среды, включающей благоустроенные жилые кварталы с соответствующей инфраструктурой, рассчитанные на все слои населения.

12. Хрущевская реформа 1954 года вернула в советскую архитектуру социальный смысл, уничтоженный при Сталине.

Смена государственного стиля стала естественным следствием смены социальных и экономических ориентиров. Поставленная Хрущевым задача обеспечения всего городского населения СССР минимально цивилизованным жильем и соответствующей градостроительной инфраструктурой исключала методы и цели проектирования, введенные Сталиным. При Хрущеве понятие «массовое жилье», искорененное в 30-е годы, вновь вернулось в профессиональную лексику в своем изначальном смысле — дешевые, но благоустроенные квартиры для низших слоев населения. Хрущевские реформы предполагали огромное — во много раз — увеличение масштабов финансирования жилищного строительства. Как следствие, было запрещено так называемое «украшательство» — строительство дорогих, пышно декорированных жилых домов для элиты и помпезных административных зданий, которыми ограничивалось гражданское строительство при Сталине. Вместе со стилем и методом проектирования ухнула в небытие и вся теория сталинского зодчества. Образовавшийся теоретический вакуум был заполнен импортированной с Запада теорией современного проектирования и градостроительства.

13. Ликвидация сталинского ампира, вопреки расхожему мнению, вовсе не означала упадка архитектуры как искусства.

Наоборот, в СССР начал возрождаться утраченный архитектурный профессионализм. Сталинская эклектика была явлением, заведомо художественно и профессионально неполноценным. Восстановление в СССР основных принципов современной архитектуры (в ее зрелом западном варианте) поставило профессиональную культуру с головы на ноги. Вернуло ее в общемировой контекст и позволило воссоздать в СССР серьезное профессиональное образование. Тем не менее, о художественных достижениях современной архитектуры в позднесоветском варианте говорить всерьез не приходится.

14. Словосочетание «шедевры советского модернизма» не менее абсурдно, чем «шедевры советского общепита».

И по той же причине. Отпустив стилистические вожжи и вернув архитектуре прикладной смысл, Хрущев сохранил в полной неприкосновенности сталинскую систему организации проектирования, в которой не было места индивидуальному творчеству. Заказчиком всей архитектурной продукции по-прежнему выступало государство в лице своих чиновников разных рангов и ведомств. Сохранилась в неприкосновенности система централизованного цензурного контроля. Была до предела усилена обычная при Сталине установка на применение типовых решений. Любой проект проходил систему утверждений и приспосабливался ко вкусам высших архитектурных начальников и партийных функционеров. Что делало последних главными соавторами формальных исполнителей проекта. Выхода из этой системы в виде частной практики по-прежнему не существовало. Жилье распределялось по казенным нормам и было типовым, усредненным и низкого качества, как любой продукт, распределявшийся в виде пайка. Так же, как и в сталинскую эпоху, художественные способности отдельных архитекторов были не в состоянии одолеть систему, исключающую возможности для индивидуального творчества. Вне личной творческой свободы для архитектора и свободы выбора архитектора для частного заказчика живая архитектура возникнуть по определению не в состоянии. Она и не возникла.

15. Нынешняя постсоветская российская архитектура плоха в той степени, в какой она унаследовала методы проектирования и художественного контроля над проектированием советских времен.

Советская архитектура охватывает период с 1917 до 1991 года. За это время в ней было создано несколько уникальных стилей - конструктивизм, сталинский ампир и получили развитие известные мировые архитектурные стили - рационализм , ар-деко , эклектика , брутализм .

Архитектура периода Революции и Гражданской войны

Л. В. Руднев. Памятник на Марсовом поле , фото: Andrew Butko, лицензия Creative Commons Attribution-Share Alike 3.0 Unported

В военный период большинство архитекторов осталось без работы и занималось «бумажной архитектурой». Некоторые сотрудничали со скульпторами, создавая памятники (Л. В. Руднев, памятник «Жертвам репрессии» на Марсовом поле, 1917-1919).

Владимир Татлин в 1920 году создал свою знаменитую башню, которая стала символом нового направления в искусстве, выражением смелости и решительности исканий

В результате Октябрьского переворота, совершенного большевиками, земля и крупная недвижимость были национализированы. Тем не менее, положение большевиков вплоть до окончания гражданской войны оставалось весьма шатким, они лихорадочно искали союзников. Несмотря на «красный террор» против идейных врагов, Ленин «со товарищи» не сразу смогли установить идеологический диктат в области искусства. Вот почему дискуссии продолжались, страсти кипели, предлагались самые невероятные проекты и смелые решения. В каком-то смысле продолжался «серебряный век» - и не только в поэзии, но и в других видах искусства.

Одним из ярких примеров технического новаторства стало детище архитектора В. Г. Шухова – московская радиобашня. Её возвели в 1922 году. Именно Шухов одним из первых стал использовать т. н. гиперболоиды, воспетые также писателем А. Н. Толстым в романе «Гиперболоид инженера Гарина». Они представляли собой стальные конструкции с двоякой кривизной сетчатого характера.

Конечно же, картина нарождающейся советской архитектуры будет неполной без истории создания Мавзолея Ленина. Этическая составляющая никакой критики не выдерживает: устроить в центре столицы захоронение одного человека, пусть даже и основателя первого в мире Советского государства, сохранять его тело забальзамированным в течение долгих десятилетий, сделать Мавзолей местом массового паломничества посетителей с разных уголков страны и мира, пренебречь мнением близких родственников покойного. Впрочем, последним Советская власть потом будет пренебрегать не единожды…

Архитектор Щусев сработал оперативно и уже через неделю после кончины Ленина, когда в Москве стоял страшный мороз, появилось здание временного деревянного Мавзолея. Возможно, что наследники Ленина первоначально не планировали, что дерево станет камнем. Объятая горем страна стекалась в Москву, чтобы проститься с вождем. Гражданам решили дать для этого максимально много времени. К весне же, когда тело стало разлагаться, пришлось принимать сразу два решения: о бальзамировании ленинских останков и о сооружении каменной усыпальницы. Тот же Щусев, надо отдать ему должное, попытался вписать Мавзолей в архитектурный ансамбль Красной площади, и отчасти в этом преуспел. Основные работы завершились к 1930 году. На месте деревянного куба, увенчанного пирамидой, по бокам которого имелись лестницы для входа и выхода, теперь возвышался монолит куда более крупных размеров. Исчезла трехчастная композиция, объем стал единым. Строительными материалами послужили темно-красный гранит и черный лабрадорит. Скульптор И. Д. Шадр увенчал Мавзолей гранитным барельефом с изображением Государственного герба СССР.

После революции Москва обезлюдела. Выжившие горожане словно одичали. В начале 20-х в столицу хлынули сотни голодных крестьян из разоренных деревень. В городе была хоть какая-то работа. К началу 30-х в Москве проживало более трех миллионов людей. Население за 10 лет увеличилось в три раза. Таким образом, установилась политическая стабильность, экономическое положение страны упрочилось. Начался процесс индустриализации. Один за другим возводятся металлургические комбинаты – Магнитогорский и Кузнецкий. В Челябинске и Харькове появляются тракторные заводы. Казалось, что перед архитектурой открываются новые горизонты.

В середине 20-х советские архитекторы, воодушевленные революцией и идеей прекрасного будущего, пытались решить острейшую проблему нехватки жилья. Строили дома-коммуны с общественными кухнями, столовые, фабрики, рабочие клубы, избы-читальни. Постепенно строительство становится все более массовым. Государство монополизирует все заказы на проведение строительных работ. Сами работы стремились максимально ускорить и удешевить. Начиная с 1927 года, в строительстве стал применяться шлакобетон, в 1940-й год ознаменован появлением первых панельных домов.

Жилые дома, школы и общественные учреждения постепенно начинают возводиться по типовым проектам. В этом плане выдающихся успехов добился Константин Мельников. В одной Москве по его проектам появилось целых пять клубов: имени Русакова, Фрунзе, Горького, а также «Каучук» и «Буревестник». Мельников рассматривал рабочий клуб как принципиально новый тип здания, который воплотил бы в себе идеи мирного социалистического строительства и культурного досуга.

Формирующийся стиль советской архитектуры вобрал в себя самые разнородные влияния. С одной стороны, развернулась дискуссия между представителями конструктивизма и рационализма. С другой – все больше обозначалась тенденция к возрождению классицизма в новых формах тоталитарного государства.

Представители школы конструктивистов-урбанистов (прежде всего, братья А. А. и Л. А. Веснины) ратовали за создание т. н. городов-коммун, в которых преобладало бы жилье гостиничного типа. Одним из наиболее типичных проявлений конструктивистского стиля можно считать Дворец культуры московского автозавода им. Лихачева (1930-1934). Само это здание характеризуется обширными застекленными поверхностями, не менее огромными плоскостями при полном отсутствии украшений, динамичностью композиции и свободным сочетанием в ней различных объемов. По проекту Весниных возводилась и Днепровская ГЭС, ставшая одним из лучших образцов промышленного строительства на рубеже десятилетий – от 20-х к 30-м.

Оппонентами конструктивистов выступали рационалисты-дезурбанисты. Им представлялось возможным в перспективе заменить города сетью бетонных шоссе, по обе стороны от которых располагались бы многочисленные жилые постройки, а за ними – промышленные предприятия и аграрные учреждения. М. Гинзбург даже вынашивал явно утопические планы наделения каждой советской семьи уютным типовым домиком и личным автомобилем. Николай Ладовский, лидер рационалистов, подчеркивал значимость формообразования с учетом психофизиологических особенностей восприятия человека, много занимался проблемой художественного образа. Рационалистам было доверено оформление советского павильона на Всемирной выставке в Париже. По проекту архитектора И. Рерберга возведено здание Московского телеграфа.

В Москву даже приехал с визитом самый знаменитый архитектор того времени – Ле Корбюзье. Он, как говорится, нюхом почувствовал, что его идеи в молодой советской республике обязательно будут востребованы. Он предложил проекты сумасшедшего размаха, что очень импонировало большевистской верхушке, еще не расставшейся с идеей «мировой революции». Французский архитектор предлагает поступить радикально: стереть старую Москву с лица земли, сохранив только Кремль.

Однако Сталин, укрепившись у власти, решил Москву оставить на месте, а с авангардистами «разобраться». Реальная экономическая ситуация была такова, что жилья строилось мало, на всех не хватало. Партия решила сосредоточиться на создании монументальных образов-символов новой власти. В 1935 году принимается новый генеральный план застройки Москвы . Столица должна была стать городом с новыми, широкими проспектами и фантастическими зданиями, своими гигантскими размерами подчеркивающими ничтожность рядового человека перед главным человеком страны – Сталиным. Архитектура стала откровенно пренебрегать социальной составляющей. Простые человеческие чувства подавлялись и перенаправлялись в одно-единственное русло – служение идее, стране, вождю. Эта архитектура не открыта, не прозрачна, не дружелюбна по отношению к простому человеку.

Огромный Дворец Советов со стометровой фигурой Ленина на вершине, занимающий целый переулок оперный театр им. Немировича-Данченко, немыслимых размеров наркомат тяжелой промышленности, невероятное здание Аэрофлота, всесоюзный вытрезвитель в виде бутылки – тоже гигантских размеров. В теории всё это было одобрено и могло появиться в Москве.

Чисто с психологической точки зрения – история далеко не новая. Многие тираны и диктаторы стремятся оставить после себя грандиозные архитектурные сооружения. Как-никак, задача любой диктатуры – это доминирование и подавление. Кстати, аналогичные процессы происходили в нацистской Германии, что наглядно продемонстрировано в культовом фильме Лени Рифеншталь «Триумф воли».

Жертвами новой архитектурной концепции пали триста объектов, в том числе – исторически значимых зданий. Словно проводилась репетиция войны, которая уже была не за горами. Люди пугались взрывов, то и дело натыкались на руины. Один из наиболее знаковых моментов – снос Сухаревой башни . Тщетно Сталина умоляли сохранить её. Гигантские магистрали искусственно «прорезали» тело средневекового города. Это было особенно важно для проведения военных парадов и мирных демонстраций. Проспекты создавались не с целью в перспективе наполнить их автомобильным транспортом. Они являлись объектами чистого пафоса коммунистического строительства.

С особым энтузиазмом взрывали церкви. Ведь Бог должен быть один, земной Бог. Уничтожение Храма Христа Спасителя даже цинично снимали на кинопленку во всех ужасающих подробностях. На его месте предполагался Дворец Советов. Никого не смущало, что это сооружение будет адской мешаниной всевозможных стилей. Ведь официальная идеология гласила, что установление Советской власти – это выстраданный итог надежд и чаяний трудящихся всего мира. В целом мире не было еще полукилометровых небоскребов. Дворец Советов замышлялся как здание советского парламента. В нем должны были заседать лучшие люди страны. Его проектированию и строительству сразу присвоили статус дела государственной важности. Изобрели специальную марку стали для будущего массивного каркаса, чтобы тот выдержал тяжелую навесную конструкцию. Предполагались и эскалаторы, и лифты, и система кондиционирования в зале – всё по последнему слову тогдашней науки и техники. На проект был объявлен международный конкурс. Победил Борис Иофан, ставший любимым архитектором Сталина на долгие годы вперед. Однако проекту не суждено было осуществиться. Вырыли только котлован – на большее не хватило средств. Когда началась война, каркас Дворца Советов пустили на танки.

Вместо множества мелких и кривых улиц создаются системы крупных артерий и крупных кварталов, которые было значительно легче контролировать. По сталинскому генплану, все улицы должны были расширить до 30-40 метров – за счет сноса некоторых зданий, ликвидации клумб и газонов, а на некоторых улицах – также и деревьев. Зеленые улицы превращались в холодные голые магистрали. Вся Москва должна была выглядеть как Тверская. В центре столицы не должно быть зданий ниже шести этажей, поэтому старые строения наращивали самым причудливым образом. Фасады домов были пронизаны насквозь бесчисленными арками. Без них невозможно было ни во двор попасть, ни перейти с одной улицы на другую. Возникла идея застройки магистралей и формирования большого фронта улиц, когда протяженность одного дома составляет около полукилометра. Лицо Тверской (т. е. улицы Горького) должны были составлять только правильные фасады.

Каковы же были результаты столь коренных трансформаций внешнего облика Москвы? К началу Великой Отечественной войны её центр преобразился в корне. Принципиально иной стала и система транспортных артерий. Через реки Москва и Яуза перекинулись девять новых мостов. Началось строительство Московского метрополитена и три линии уже были сданы в эксплуатацию. Новый зеленый массив украсил Центральный парк культуры и отдыха им. Горького.

С помощью кино гражданам внушали, что Москва – город будущего, где все живут очень счастливо, гуляя по прекрасным улицам и занимая светлые квартиры в новых домах. На деле, квартиры в новых помпезных зданиях раздавали только партийной элите, а основная часть населения продолжала ютиться в деревянных бараках.

В начале 30-х гг., с укреплением режима личной власти Сталина, развитие архитектуры претерпело резкое изменение. В 1932 году пришел конец всем независимым творческим объединениям. На их обломках возник единый Союз архитекторов СССР. Сталин ликвидировал в стране всякое подобие архитектурной критики. Все художественные проблемы отныне обсуждались только с точки зрения классовой борьбы и диалектического материализма. Были распущены все независимые творческие объединения. Официальным «поркам» периодически подвергались даже такие корифеи советского зодчества, как Щусев и Жолтовский.

Таким образом, к концу 30-х гг. в архитектуре возобладал неоклассицизм или «сталинский ампир» (основная статья - Сталинская архитектура ). Его характерные черты: помпезность, пышность, перегруженность советской символикой, использование всевозможных строительных материалов и множество украшений, не несущих особой смысловой нагрузки (мрамор, мозаика, витражи, светильники, решетки, шпили, колоннады и др.).

30-е, 40-е годы

В годы Великой Отечественной войны ни о каком жилищном строительстве, разумеется, и речи быть не могло – вся жизнь страны была подчинена одному, главному лозунгу: «Всё для фронта, всё для победы!» В первые послевоенные годы с особенной остротой встала задача восстановления разрушенного жилищного фонда. Многие города, по сути, пришлось отстраивать заново: Минск, Сталинград, Киев. Уже в 1945 году было принято решение о восстановлении 15 наиболее крупных городов страны.

В конце 40-х – начале 50-х гг. появляются знаменитые московские «высотки»: здания Московского государственного университета, дома на Котельнической набережной, административные учреждения на Смоленской площади. Эти постройки куда удачнее вписывались в окружающий ландшафт, нежели помпезные громады «сталинского ампира», к тому времени подвергающегося серьезной критике.

В конце 50-х, советские семьи, долгое время делившие быт со случайными соседями, впервые получили счастье личной жилплощади. За 9 лет – с 1955 года – обладателями отдельных квартир стали почти 54 миллиона граждан, четверть населения всей страны. Это типовое счастье по-научному называется крупнопанельное домостроение, народ же называл его проще – «хрущевки». Потолки снизились до с 3, 20 до 2, 50 метров, комнаты сократили почти в два раза. Две комнаты стали помещаться на пространстве в 22 кв. метра. Кухню с обычных 10 или 6 метров ужали до 4,5 метров. Ни о каком буфете и речи не могло идти. В ванной оставили место только для самой ванны и впритык повешенной раковины. Особенно сузилась уборная. Тем не менее острейшая жилищная проблема была в значительной степени решена.

Скромные параметры типового жилья выбирали не с потолка. Почти родные советским коммунистам немецкие социал-демократы радели о достойном жилище для рабочих еще в 70-е гг. XIX века. Немецкие проекты ожили во время строительства «хрущевок». За единственным исключением – те все-таки содержали в себе кладовку, которую в советских проектах выкинули за ненадобностью.

Теснота новых домов породила жутковатый анекдот о том, что по ужатой до последнего предела лестнице невозможно было снести гроб, приходилось заходить в квартиры, где процессии с гробом удавалось развернуться только в большой комнате. Проблему пришлось решать целым архитектурным консилиумом. Всё, чего хотели архитекторы и чего от них требовали, - это одолеть коммунальный кошмар. Но имевшиеся для этого условия оказались такими же скромными, как и метраж отдельных квартир. Всё решали экономические возможности страны на тот период. Пределом мечтаний стала квартира по цене комнаты.

Впервые за 40 лет существования СССР власть повернулась лицом к народу и взялась за искоренение жилищного кризиса, который преследовал Советский Союз со дня его создания. В 1932 году, например, население Москвы увеличилось на 220 тысяч человек, а построено было всего 120 шестнадцатиквартирных бараков на 10000 жителей. Люди, прибывавшие в города по зову партии и правительства – поднимать тяжелую промышленность, задыхались в бараках и коммуналках. И тех не хватало! Война только усугубила ситуацию. Без крова остались 25 миллионов человек. Вдобавок Красная Армия прошлась по Европе и увидела, что тамошний угнетенный рабочий класс живет гораздо лучше, чем свободные граждане Советского Союза. Тогда, после войны, впервые о жилищной тесноте заговорили с высоких трибун, в частности, с трибуны XIX партсъезда.

Однако широко и гласно проблема жилья стала обсуждаться только после смерти Сталина в марте 1953 года. В этот момент жилищный вопрос стал главным козырем в разыгравшейся внутрипартийной борьбе за политическое лидерство. Курс на массовое строительство жилья провозглашает новый глава правительства Георгий Маленков. В 1957 году Маленкова вывели из состава Политбюро как несогласного с курсом нового Генсека – Никиты Хрущева. Так с именем последнего и связалась реформа, направленная на обеспечение каждой советской семьи отдельным жильем.

Впрочем, проблема массового жилья, конечно, волновала архитекторов и задолго до Хрущева. Они еще до войны придумывали проекты, как можно строить дома из элементов, которые больше, чем кирпич, что сократило бы и время, и затраты. Один из первых опытов крупноблочного строительства – Ажурный дом на Ленинградском проспекте в Москве, построенный архитектором Андреем Буровым в 1940 году. Ажурным он назван в честь витиеватых решеток, которые украшают балконы и одновременно скрывают то, что находится за ними. Буров предугадал одну из главных проблем будущих застроек – захламленные балконы, превращающие любой аккуратный квартал в своего рода китайский Шанхай.

Ленинградский проспект, Москва

Первым примером массового строительства жилых домов стал целый квартал Песчаных улиц, тоже в Москве. В конце 40-х гг. это была еще столичная окраина. Именно там отрабатывались новые технологии быстрого возведения однотипных зданий. Недаром эту стройку называли школой жилищного строительства. Известность ее была так велика, что пришлось обзавестись экскурсоводом. Разумеется, одним из самых частых «экскурсантов» был Н. С. Хрущев, тогда еще московский градоначальник.

В 1952 году был объявлен конкурс на лучший фасад крупнопанельного дома. Однако представленные на нем проекты не имеют ничего общего с теми «хрущевками», которыми потом была застроена вся страна. Общим был только принцип, по которому они сделаны, - все эти дома собраны из одинаковых ячеек-панелей. Например, архитектор Андрей Буров придумал высотную башню из панелей, декорированных дубовыми ветвями. Мастерская столпа отечественной архитектуры – профессора Жолтовского – представила на конкурс варианты крупнопанельной застройки с портиками, колоннадой и лепниной.

Увы, неповторимого разнообразия не вышло. Ни одно из предложений конкурса в производство не приняли. Хрущев возложил вину за недостаток жилья непосредственно на архитекторов. Они, дескать, понимают архитектуру слишком эстетически, как художественную деятельность, а не как средство удовлетворения насущных потребностей советского народа. Это они тратят народные деньги на никому не нужные красоты, вместо того, чтобы строить проще, но больше. Хрущев, по сути, низверг все то, что еще вчера была предметом советской гордости – московские «высотки».

Еще через год, в 1955 году, грянуло Постановление Центрального Комитета КПСС и Совета Министров СССР «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве». Излишества спешно стирались с чертежей и проектов уже строящихся зданий. Если какие-то отделочные работы успевали завершить до Постановления, то эта часть так и оставалась частью, остальной же дом достраивали без отделки. Стали появляться дома, которые сами архитекторы называли «обдирными». Над всеми украшательствами стали издеваться. Недавние архитектурные достижения высмеивали в киножурналах. Академия архитектуры преобразована в Академию строительства и архитектуры. Сама же архитектура почти объявлена вредным искусством, как в свое время генетика – вредной наукой. Разница лишь в том, что на сей раз не посадили никого. Главенствующей отныне признается роль строителя. Профессия архитектора надолго стала непрестижной. Архитектор вплоть до 90-х гг. был загнан, угнетен, неуважаем в обществе.

Проще и дешевле было строить одинаковые дома из готовых деталей. Панельные дома как конструкции собирались прямо на строительных площадках из составляющих частей, которые изготавливались на заводах. Первый Домостроительный комбинат приступил к работе в 1961 году. Каждые два часа с конвейера сходили готовые панели. Такой метод себя оправдал и сохранился до сих пор. Сначала в форме раскладывают облицовку, затем – железную арматуру. Затем заливают бетоном, сушат и т. д. Готовую панель немедленно везут на стройку, где ее немедленно подхватывает кран, а монтажники принимают и закрепляют на нужном месте. Все работы производились строго по графику – подробному, как расписание электричек. Такой график позволял собирать дом «с колес» за 12 дней. Были и свои стахановцы. Например, в Ленинграде одна из бригад возвела пятиэтажный дом за пять суток. О качестве история умалчивает…

Не успели изжить излишества архитектурные, как появились излишества инженерные. Поиск самой экономичной и универсальной технологии строительства не обошелся без крайностей. Ленинградцы рекламируют свой оригинальный способ сборки дома, начиная с крыши. Пока ее собирают наверху, внизу целиком монтируется этаж, который потом доставляется наверх электролебедкой. Киевляне собирают блоки из кирпичей, заливают их раствором на заводе и везут на стройплощадку. Архитектор Б. Иофан на полном серьезе разрабатывает проект пластмассового дома. Цель та же – значительно облегчить и удешевить конструкцию. Для экспериментального строительства даже выделяют участок в Измайлове.

Многих, вставших на этот путь, успели поощрить государственными наградами, например, московского конструктора Виталия Лагутенко. Последнего даже называют «отцом хрущевок». Сам Лагутенко назвал проектируемым им дома «легкими», считая, что снижение веса дома повлечет и снижение его себестоимости. Но какой ценой этот вес снижался? Толщина межкомнатных стен, например, едва достигала 4 см. Дом Лагутенко серии К7 был запущен в производство без всякого конкурсного отбора. Именно эти дома и стали олицетворять счастье получение отдельного жилья советскими гражданами. Дома Лагутенко оказались не только сверхлегкими, но и сверхзвукопроницаемыми. Слишком хорошая слышимость была не единственным недостатком К7. На чердаке собиралась влага, которая замерзала зимой и начинала протекать весной – вплоть до того, что под вопросом оказывалась судьба всего дома, прорезаемого трещинами по всему периметру. От К7 отказались. Уже построенные дома достояли до настоящего времени. Правда, теперь сносу они подлежат в первую очередь.

Экономия была важнейшей составляющей массового жилищного строительства. ХХ въезд КПСС всей стране дал вздохнуть свободнее, а вот строителей, наоборот, заставил затянуть пояса. Директивы съезда гласили, что общую стоимость жилищного строительства необходимо снизить на 20 %. Инженеры и архитекторы опять засели за расчеты. Получилось, например, что на лифте в доме можно сэкономить целых 8 % стоимости. Отсюда – популярность пятиэтажек. Это тот минимум, на который медики разрешали подниматься пешком.

типовые дома, Черёмушки, Москва , 60-е

На всю страну загремело название подмосковной деревушки – Черёмушки. Так стали называть пятиэтажные районы по всему Советскому Союзу. Так название сделалось нарицательным. Первые Черемушки были своего рода испытательным полигоном, опытным участком. На практике квартиры часто оказывались весьма перенаселенными. Приезжали родственники – кто погостить, кто учиться, и оставались надолго. Тогда типологии объявили войну проектировщикам. Домашнюю жизнь советской семьи разделили на 83 процесса. Целью было хоть немного расширить квартиру и оставить место для бытовых работ. Неудобства четырехметровых кухонь были доказаны математически.

Фотографии Москвы, 60-е годы

Разрабатывается первая в стране секционная мебель – такая, что вошла бы в узкое пространство «хрущевки». Она известна по т. н. стенкам. Достойное разнообразие типовой мебели было представлено на Всесоюзной выставке уже в 1956 году. Посетителям-новоселам предлагались самые оригинальные способы обставить свою квартиру. На деле, эти картинки с выставки потом редко когда можно было найти в магазинах. Причина веская – эти образцы часто становились объектами вожделения партийной номенклатуры. Потому и исчезали они с экспозиции, так и не дойдя до стадии промышленного производства. В моду вошли секретеры и диваны-кровати. Правда, их качество опять оставляло желать лучшего.

Проектировщики всеми силами старались разнообразить фасады зданий, однако реальность диктовала свои правила и на практике все сводилось к одному и тому же «бублику» - так архитекторы называли панели с окошком. Сделали простую гладкую панель. Оставались швы, которые и промерзали, и протекали, и трескались. Именно поэтому повсеместно и возводились одинаковые дома – простые коробки на плоской, как доска, специально выровненной местности. Так было удобнее работать подъемным кранам. Это унылое однообразие и подарило нам знаменитый фильм Э. Рязанова «Ирония судьбы, или С легким паром!» Примечательно, что его коллизия разворачивается на улице Строительной.

Тенденции, которые возобладали в советской архитектуре после прихода к власти Н. С. Хрущева, - стандартизация и унификация, массовое строительство дешевых жилых домов, внешняя простота - с определенными оговорками сохранились и в последующие десятилетия. Архитектура продолжала развиваться в тесном сотрудничестве с последними достижениями науки и техники. Ей отводилась роль прикладная, демонстративная, вторичная по отношению к вышеупомянутым отраслям. Собственно, возведение Останкинской телебашни в 1967 году и призвано было продемонстрировать стране и миру возросшие технические возможности инженерного искусства. Продолжилось строительство линий московского метрополитена, где вместо помпезности раннего сталинского ампира гораздо четче просматривается дифференциация в области использования отделочных материалов - даже несмотря на то, что генеральные проекты строительства оставались типовыми, а единственным их заказчиком - государство.

Продуктивным представлялась тенденция к синтезу различных видов искусства. Так, архитектура генетически, еще с античных времен, была тесно взаимосвязана со скульптурой, а затем и с живописью. Монументально-декоративное искусство начинает играть заметную роль в общем ансамбле здания. Так, например, весьма своеобразно оформлен Тульский драматический театр, работы по возведению которого велись под руководством архитекторов А. Красулина, Д. Шаховского, И. и А. Васнецовых. Последние внесли решающий вклад и в строительство музея имени Александра Матросова в Великих Луках. В 1975 году архитектор Ю. Александров представил многофигурные композиции, установленные в фойе Вологодского драматического театра. Работа вызвала неоднозначные отклики и даже нападки от ярых сторонников социалистического реализма в искусстве. Фойе другого театра - оперы и балета в Красноярске - является детищем архитекторов Л. Баранова и И. Савранской.

Если конструктивисты в свое время использовали в строительстве все многообразие геометрических форм, то в поздней советской архитектуре доминирующее положение занял параллелепипед. Наиболее популярным строительным материалом долгие годы оставался бетон, пока в 70-80-е гг. с ним небезуспешно стали конкурировать конструкции из стекла и титана. Среди заметных построек, появившихся тогда, - Кремлевский дворец съездов и новое здание легендарного Театра на Таганке.

Посохин М. В., Мндоянц А. А. И др. Кремлевский Дворец съездов (Москва)

Целая команда блистательных архитекторов спроектировала и возвела здание гостиницы "Юность". Основные работы были закончены в 1961 году. Наряду с архитекторами (Т. В. Владимирова, Т. Ф. Баушева, Ю. Арндт, В. К. Буровин) трудились и инженеры: И. Ю. Мищенко, Б. М. Зархи, Н. Дыховичная. Символично, что строительство велось крупнопанельным способом - как при возведении типового жилья. Само же здание получило простой облик с геометрически четкими формами.

Считать советскую архитектуру позднего "застоя" также застойной не представляется возможным, такой подход малопродуктивен. Эволюция, пусть и не всегда явная, все же происходила, совершалась. Архитекторы пытаются отойти от излишнего рационализма и сухости. Сами архитектурные формы становятся более текучими, подвижными, вновь востребованными оказываются кривые линии. Явственно обозначается стремление придерживаться "исторического" стиля. Так, Михаилу Посохину, возводившему Государственный Кремлевский дворец на рубеже 50-60-х гг. удалось вписать новое сооружение в уже существующий архитектурный ансамбль. Тот же Посохин руководил работами на

Дворец художественных выставок в Вильнюсе

В союзных республиках, особенно удаленных от центра на значительное расстояние, находящихся в Средней Азии, архитектура хоть и развивалась по схожим принципам, но сохраняла национальное своеобразие и колорит, в ней просматривается верность органическим формам. Таковы Дворец Искусства в Ташкенте, фасад Управления Каракумстроя в Ашхабаде, Дворец художественных выставок в Вильнюсе.

От: Кузнецова Н.С. Малофеев П.Н.,  53095 просмотров (а)

1 из 9

14 октября 1964 года генеральным секретарем КПСС и главой СССР стал Леонид Брежнев, период правления которого ознаменовался эпохой "застоя" в экономической и социальной сферах жизни страны. Однако, несмотря на это, страна продолжала развиваться, а российские города активно застраивались. Архитектурным наследием брежневских времен являются не только многочисленные типовые серии жилых домов, так называемые брежневки, многие из которых, кстати, строились вплоть до конца ХХ века, но и настоящие шедевры брутализма и советского модернизма. Сайт РИА Недвижимость предлагает посмотреть на самые известные здания Москвы брежневских времен.

Здание гостиницы "Россия" в Зарядье, построенное в середине 60-х годов ХХ века, было своего рода "наследством" хрущевских или даже сталинских времен, так как на этом месте планировалось строительство восьмой сталинской высотки по проекту Дмитрия Чечулина. К началу 1953 года уже был практически закончен стилобат, а стальной каркас исполина достигал восьмого этажа, однако стройка была заморожена после смерти Сталина, а позже каркас и вовсе разобрали, а его элементы пустили на строительство спортивного комплекса "Лужники".

К "недострою" возвращаются только в 1964 году, когда по проекту того же Чечулина на этом месте начинается строительство гостиницы "Россия" - самой большой гостиницы в мире на тот момент. Сегодня полюбоваться на здание гостиницы можно лишь на фотографиях, так как оно было демонтировано в 2006 году.

2 из 9

В 60-х годах на проспекте Калинина (сейчас Новый Арбат) в рамках крупнейшей реконструкции этого участка города, был построен комплекс зданий Совета экономической взаимопомощи (СЭВ), ставший образчиком советского модернизма.

Над проектом ансамбля СЭВ, в который входит главный корпус, конференц-зал и гостиничный комплекс "Мир", трудилась целая группа архитекторов - Михаил Посохин-старший, Ашот Мдоянц, Владимир Свирский. За свои очертания главное 31-этажное административное здание СЭВ было названо в народе "домом-книжкой".

3 из 9

Именно при Брежневе в период с 1965 по 1979 год был построен современный Дом правительства Российской Федерации, который изначально возводился как Дом Советов РСФСР. Над разработкой проекта трудилась тоже группа архитекторов во главе с Дмитрием Чечулиным и Павлом Штеллером, а в его основу легли наброски Центрального дома Аэрофлота Чечулина, который так и не был построен.

4 из 9

Мощнейшим строительным импульсом в 70-е годы ХХ века послужили XXII Олимпийские игры, состоявшиеся в Москве в 1980 году. Так, специально к Олимпиаде в период с 1977 по 1980 год был возведен не имевший тогда аналогов в мире спортивный комплекс "Олимпийский". Над разработкой проекта трудилась архитекторы и инженеры из нескольких московских и всесоюзных проектных институтов во главе с Михаилом Посохины и Борисом Тхором.

5 из 9

К Олимпиаде-1980 на одной из набережных Москвы-реки должна была также появиться гостиница. Однако в итоге она превратилась в жилой дом и была построена на Беговой улице в 1978 году. В народе это сооружение прозвали "домом-сороконожкой" из-за особенностей конструкции. Автором проекта здания "на ножках" стал архитектор Андрей Меерсон.

6 из 9

В качестве главного пресс-центра московской Олимпиады в 1976-1979 годах было построено и современное здание РИА Новости на Зубовском бульваре. Оно проектировалось в соответствии с канонами архитектурного стиля "брутализм" – отсюда мощь и масштаб конструкции. Автором проекта здания является известный советский и российский архитектор Игорь Виноградский.

7 из 9

Еще одним интересным строением Виноградского 70-х годов ХХ века стал Всесоюзный онкологический центр РАМН (ныне Онкологический научный центр имени Блохина). Примечательно то, что здание было возведено на средства, полученные от проведения Всесоюзного субботника 1969 года.

8 из 9

Среди строившихся в Москве в брежневские времена жилых домов особым статусом обладали так называемые "цековские дома", возводимые специально для привилегированной прослойки общества, а именно для представителей партийной и советской элиты. В народе очаги застройки таких домов прозвали "царскими селами".

Особенно много таких домов было построено в районе Патриарших прудов, Арбата, Бронной и Якиманки. Это было самое настоящее элитное по тем временам жилье – толстые стены из желтого кирпича, просторные комнаты с несколькими санузлами, высоченные потолки и видовые окна в квартирах. Один из таких домов в 1978 году был построен в Гранатном переулке специально для Брежнева и его окружения. Сам генсек должен был занимать практически весь шестой этаж. Кстати, если присмотреться, то можно заметить, что этот этаж больше всех остальных по высоте. Но Брежнев так и не переехал туда.

9 из 9

Массовым "продуктом" строительства в брежневские времена было типовое доступное жилье. В отличие от "хрущевок", разработанные при Брежневе дома отличались высотностью (они строились в 9,12 и 16 этажей), наличием лифта и мусоропровода. Среди проектов индустриального домостроения в 70-х годах особенно выделялись дома серии 1-ЛГ-600, больше известные как дома-корабли.

Самый же известный в Москве дом-корабль появился на Большой Тульской улице и построен по авторскому проекту архитекторов Бабада, Воскресенского, Смирновой и Барамидзе. Он, с одной стороны, стал жутким шедевром брутализма, а с другой - одним их самых инновационных сооружений своего времени. Строительство "лежачего небоскреба", как прозвали дом в народе за невероятную длину почти в 400 метров, заняло около двух десятилетий и завершилось лишь к середине 80-х годов. Причем когда первые жильцы въезжали в один конец дома, другой находился в стадии постройки.

Смелый размах соцреалистического зодчества
Неосуществлённые архитектурные проекты, начиная с 30-х и заканчивая началом 50-х годов ХХ века

Государственный музей архитектуры им. А. В. Щусева хранит проекты, разработанные в 30 - 50-х годах XX века. Архитектура Москвы тех лет, несомненно, занимает центральное место в отечественном зодчестве эпохи социализма. По своей самобытности и размаху это наиболее яркое воплощение социалистической утопии в архитектуре. С этим временем связано творчество крупнейших советских архитекторов: В.Иофана, А.Щусева, И.Жолтовского, братьев А., В., Л.Весниных, И.Фомина, Л.Руднева, И.Голосова, В.Щуко.

Среди крупномасштабных программ первых, "сталинских" пятилеток своей грандиозностью выделялся Генеральный план реконструкции Москвы , принятый в 1935 году. Согласно этому плану в кратчайшие сроки Москва должна была превратиться в образцовую столицу первого в мире социалистического государства. Генеральный план предусматривал развитие центра города как единой системы магистралей, площадей и набережных с уникальными зданиями, олицетворяющими идеи и достижения социализма. План этот содержал целый ряд крупных недостатков, особенно в отношении сохранения исторического наследия города. Особенностью архитектурного процесса этого периода было то, что он всецело определялся амбициозными государственными заданиями. Для их реализации организовывались масштабные архитектурные конкурсы, на которые приглашались архитекторы самых различных ориентаций и творческих школ. Особым размахом и творческими результатами выделялись Конкурс на проект Дворца Советов (1931-1933) и Конкурс на (1934). Хотя ни "Наркомтяжром", ни Дворец Советов построены не были, материалы их конкурсов оказали заметное влияние на развитие и облик Москвы, а многие конкурсные проекты вошли в сокровищницу проектного мышления нашего столетия. В свое время эта архитектура, как и современная ей советская литература, советское изобразительное искусство, были объявлены примером воплощения в жизнь "самого прогрессивного" художественного метода "социалистического реализма".

Сегодня очевидно, что лучшие образцы этой архитектуры, в значительной части так и оставшейся в проектах, глубже и содержательнее идеологических догм, в рамках которых они осуществлялись. За многими грандиозными проектами часто отчетливо просматривается желание людей, наделенных властью, отобразить величие той или иной исторической эпохи. Пусть неосуществленные проекты этих зданий-монументов напоминают о том, что можно и должно строить новое, не разрушая исторических ценностей прошлого. То, что дала нам история, будь то добрым или злым, - это наша история, и мы обязаны принимать ее такой, какая она есть. Но мы не должны забывать уроков истории, ибо от этого зависит будущее России.

Здание Наркомата тяжелой промышленности
А. Веснин, В. Веснин, С. Лященко. 1934

Дворец Советов
Б. Иофан, О. Гельфрейх, О. Щуко. Скульптор С. Меркулов. Один из вариантов утвержденного проекта. 1934

Конкурс на проект Дворца Советов объявили в 1931 году, и он проходил в несколько этапов. Всего на конкурс было представлено 160 проектов, включая 12 заказных и 24 внеконкурсных, а также 112 проектных предложений, 24 предложения поступили от иностранных участников, среди которых были всемирно известные архитекторы: Ле Корбюзье, В. Гропиус, Э. Мендельсон. Ясно обозначившийся к этому времени поворот советской архитектуры к наследию прошлого обусловил и выбор победителей. Высшие премии были присуждены архитекторам: И.Жолтовскому, Б. Иофану, Г. Гамильтону (США). В дальнейшем Совет Строителей Дворца Советов (в который одно время входил и сам Сталин) принял за основу проект Б. Иофана, который и был после многочисленных доработок принят к осуществлению.

Гостинница Моссовета («Москва»)
Л. Савельев, О. Cтапран. 1931

Когда стены будущей гостиницы «Москва» уже возводились, руководителем авторского коллектива архитекторов был назначен академик А. Щусев. В проект гостиницы, его фасад, были внесены изменения в духе новой монументальности и ориентации на классическое наследие. Согласно легенде, Сталин подписал сразу оба варианта решения фасада здания, поданные ему на одном листе, в результате чего фасад выстроенной гостиницы оказался несимметричным. Строительство было завершено в 1934 году. «Аллея Ильича» проложена не была, следы ее прокладки — нынешняя Манежная площадь, образовавшаяся на месте снесенной застройки Моховых улиц.

Дворец техники
А. Самойлов, Б. Ефимович. 1933

Здание военного наркомата
Л. Руднев. 1933

Здание Наркомата тяжелой промышленности
И. Фомин, П. Абросимов, М. Минкус. 1934

«Две основные вертикали главного фасада даны для того, чтобы создать щель, через которую хорошо было бы смотреть на мавзолей . По площади Свердлова здание заканчивается прямым торцом корпуса. Здесь избран прием силуэтного решения. Этот торец мы разрываем очень парадной аркой, отвечающей характеру старой архитектуры площади. Здание в плане представляет замкнутое кольцо. Так как композиция является замкнутой, мы не хотели подниматься в целом выше 12—13 этажей и только башни будут достигать высоты 24 этажа». Из объяснительной записки к проекту.

Здание Наркомата тяжелой промышленности
А. Веснин, В. Веснин, С. Ляценко. Вариант. 1934

Дом Аэрофлота
Д. Чечулин. 1934

Новые традиции социалистической жизни требовали увековечения славного подвига советских людей в монументальных формах . Здание «Аэрофлота» , которое планировалось возвести на площади у Белорусского вокзала, было задумано архитектором Д. Чечулиным как монумент героической советской авиации. Отсюда остросилуэтное решение, «аэродинамическая» форма высотного корпуса и скульптурные фигуры героев-летчиков: А. Ляпидевского, С. Леваневского, В. Молокова, Н. Каманина, И. Слепнева, И. Водопьянова, И. Доронина, — увенчивающие семь ажурных арок, повернутых перпендикулярно главному фасаду и составляющих своеобразный его портал. В работе над проектом принимал участие скульптор И. Шадр, лепивший фигуры летчиков. Проект в своем первоначальном виде и назначении осуществлен не был. Почти полвека спустя общие идеи проекта были воплощены в комплексе Дома Верховного Совета РСФСР на Краснопресненской набережной (ныне Дом Правительства).

Дом книги
И. Голосов, П. Антонов, А. Журавлев. 1934

«Архитектор должен быть свободен от стиля, в старом, историческом смысле этого слова, и должен сам творить стиль... Для этого должны быть даны руководящие правила и законы, облегчающие зодчему в каждом отдельном случае избрание правильного пути к разрешению задачи художественного творчества... Необходимо установить только непреложные положения, являющиеся неизбежными, истинными и несменяемыми. Таких положений очень много, и эти положения, несомненно, неся в себе абсолютную ценность, одинаково приемлемы как к классической архитектуре, так и к архитектуре нашего времени». И. Голосов. Из лекции «Новые пути в архитектуре».

«Арка героев». Монумент героическим защитникам Москвы
Л. Павлов. 1942

С целью ознакомить общественность с материалами конкурса зимой и весной 1943 года в Москве были устроены три выставки, на которых экспонировались представленные проекты. Условия конкурса среди прочих тем предусматривали и создание монумента «Героическим защитникам Москвы». Выбор места для монумента представлялся на усмотрение конкурсантов. Автор «Арки героев» архитектор Л. Павлов предложил разместить свой памятник на Красной площади. Монумент сооружен не был.

Жилой дом на площади Восстания
В. Олтаржевский, И. Кузнецов. 1947

Высотное здание в Зарядье
Перспектива со стороны Красной площади. Д. Чечулин. 1948

И только строительство 32-х этажного административного здания в Зарядье, которое должно было стать одной из главных доминант в силуэте центра столицы, не было завершено. Его сооружение было прервано после известного постановления 1955 года, осудившего «излишества и украшательство в архитектуре» и обозначившего начало новой эпохи в советской архитектуре. Уже возведенные конструкции были разобраны, а на фундаментах Высотного здания по проекту того же Д. Чечулина в 1967 году построена гостиница «Россия».

Дворец Cоветов
Б. Иофан, В. Гельфрейх, Я.Белопольский, В. Пелевин. Скульптор С. Меркулов.
Один из вариантов утвержденного проекта. 1946

Строительство Дворца Советов превратилось в самостоятельную хозяйственно-экономическую и научно-исследовательскую отрасль. В этой системе функционировали специальные лаборатории по оптике и акустике, по разработке специальных материалов: «стали Д.С.», «кирпича Д.С.», действовали механический и керамзитобетонный заводы, к строительной площадке была подведена отдельная железнодорожная ветка. Специальными постановлениями СНК СССР и Совета Труда и Обороны строительство Дворца Советов было объявлено ударной стройкой 1934 года, к концу 1939 года были готовы фундаменты высотной части. В 1941 году в связи с войной строительство было приостановлено и уже не возобновлялось. Работа над проектом Дворца Советов продолжалась до конца 40-х годов.