Трудно себе представить, что один человек прошел по Центральной Азии расстояние, сравнимое с путешествием вокруг света. Такой маршрут – общей протяженностью 29 585 км – был пройден Николаем Михайловичем Пржевальским. Он пересек безводные пустыни, впервые достиг верховьев Желтой реки – Хуанхе, вышел к берегам таинственных озер Кукунор (Цинхай) и Лобнор, стал первым исследователем веками недоступного для европейцев заоблачного Тибета. Всего 120 лет назад на географических картах в самом центре Азии оставалось огромное белое пятно. И не только суровый климат и необыкновенно сложные условия тех мест были тому причиной. Власти Поднебесной империи крайне неохотно допускали в свою страну чужеземцев, да и вооруженные банды дунган нападали на путешественников. Но тщательнейшая подготовка экспедиции и безмерная отвага Пржевальского позволили ему проникнуть в места, куда до того не ступала нога европейца.
Пржевальские ведут свой род от запорожского казака Корнилы Анисимовича Паровальского, поступившего на польскую службу и принявшего впоследствии фамилию Пржевальский. Отец Николая Михайловича – Михаил Кузьмич был военным, но из-за слабого здоровья оставил службу в чине поручика и обосновался в Смоленской губернии, в имении Отрадное, где женился и где 31 марта (12 апреля) 1839 г. появился на свет Коля Пржевальский. Здесь, в Отрадном, Николай провел свое детство. Он научился стрелять сначала из игрушечного ружья желудями, потом из лука, а с двенадцати лет – из настоящего ружья.
Николай Михайлович рано остался без отца – тот умер, когда сыну было всего семь лет. Николая и двух его братьев воспитывала мать, Елена Александровна. Особо богатой семья Пржевальских не была, но и не бедствовала. Все сыновья имели возможность учиться. Николай Михайлович отличался редкими способностями и феноменальной памятью. К шестнадцати годам, в 1855 г., он блестяще закончил Смоленскую гимназию и под впечатлением героических подвигов защитников Севастополя решил поступить на военную службу. В 1856 г. его мечта сбылась, и он был зачислен в полк. Но служба не оправдала ожиданий молодого человека – он увидел неоправданную муштру, бесконечные пьянки и откровенные безобразия. Николай Михайлович всячески уклонялся от кутежей и много времени проводил на охоте, собирал гербарии. Прослужив в армии пять лет, Пржевальский ясно осознал, что образ жизни надо изменить, выбрав более обширное поле деятельности, где бы «...можно было тратить труд и время для разумной цели...»
В 1861 г. Николай Михайлович поступил в Николаевскую Академию Генерального штаба, а через два года вернулся в свой полк, где вскоре был произведен в поручики, а затем и в полковые адъютанты. Еще обучаясь в академии, Пржевальский подготовил курсовую работу «Записки всеобщей географии для юнкерских училищ». Рукопись была представлена в Русское Географическое общество, которое избрало автора работы своим действительным членом. Вскоре Николай Михайлович стал преподавать историю и географию в Варшавском юнкерском училище. Он был прекрасным лектором, говорил ясно и четко, удивлял юнкеров цитированием на память больших выдержек из трудов самых блестящих представителей науки того времени. В эти годы настольными книгами Николая Михайловича были «Картины природы» Гумбольдта, «Азия» Риттера и другие сочинения об Азии. Природа с ее необыкновенными красотами манила к себе будущего путешественника, и мечта о поездке по неизведанным азиатским просторам крепла в нем с каждым днем.
В 1867 г. Пржевальский познакомился с вице-председателем Русского Географического общества П.П. Семеновым (впоследствии Семеновым-Тян-Шанским) и через него обратился с ходатайством о помощи в организации экспедиции в Среднюю Азию. Но в то время Общество крайне редко помогало молодым путешественникам, отправлявшимся по своей инициативе в неизведанные края: время от времени оно само снаряжало экспедиции, подбирая в их состав уже известных в науке людей. Конечно, никому тогда еще не известному офицеру Пржевальскому в помощи было отказало. Но Семенов, которому энергичный молодой человек очень понравился, пообещал, что если тот на собственные средства осуществит поездку в Уссурийский край, где докажет свои организаторские и научные способности, то по возвращении сможет надеяться на поддержку Общества и на организацию под его руководством обстоятельной экспедиции в Среднюю Азию.
Пржевальский отправился в Иркутск, где просвещенный генерал Кукель встретил его благосклонно и нашел возможность командировать молодого офицера в Уссурийский край. Более того, Сибирское отделение Географического общества поручило Николаю Михайловичу описать флору и фауну края, а также собрать ботаническую и зоологическую коллекции. Итак, заветное желание Пржевальского исполнилось – он отправился в свое первое путешествие. Сибирь поразила воображение молодого исследователя необъятными просторами и чудесной природой. Особенно восхитили Пржевальского берега Амура, где к таким европейским породам деревьев, как дуб, липа и клен, начинают примешиваться грецкий орех, пробковое дерево, где деревья стоят оплетенные диковинными лианами.
В тех краях на Пржевальского напал огромный медведь, который, будучи раненным пулей с сорока шагов, бросился на исследователя, и только удивительное хладнокровие и, наверное, удача позволили ученому свалить его вторым выстрелом в упор. На всю жизнь великий путешественник сохранил память об этом случае.
Во время этой своей первой экспедиции Николай Михайлович покрыл маршрутной съемкой около 1600 км, собрал около 300 видов растений, изготовил более 300 чучел птиц. Многие виды растений и птиц были обнаружены им на Уссури впервые. Кроме того, был собран большой материал о малых народностях и поселенцах в Приморье и Приамурье.
В январе 1870 г. Николай Михайлович возвращается в Петербург, а в марте делает в Географическом обществе сообщение, в котором подробно характеризует Уссурийский край – его флору, фауну и инородческое население. Русское Географическое общество сочло возможным почтить его труды серебряной медалью, а Военное министерство – переводом офицера в Генеральный штаб.
Когда работа над «Путешествием в Уссурийский край» была завершена, Николай Михайлович обратился в совет Географического общества с просьбой о разрешении отправиться в северные районы Китая и преимущественно в мало известные страны верхнего течения Хуанхэ, к озеру Кукунор и в земли ордосов. П.П. Семенов сдержал свое слово – просьба Пржевальского была удовлетворена.
В первом среднеазиатском путешествии отряд Николая Михайловича состоял всего из четырех человек. Взяли приборы и бумагу для гербариев, оружие и боеприпасы для защиты и добывания пищи, а из продовольствия – только пуд сахара и два мешка: с рисом и просом. В январе 1871 г. экспедиция совершила переход на верблюдах через монотонную пустыню до Алашаньского хребта, где Пржевальский задержался на несколько недель, собирая коллекции и делая записи. Затем экспедиция отправилась в провинцию Ганьсу. Несмотря на то, что провинция была объята мятежным движением дунган, Пржевальский продолжал двигаться по намеченному маршруту. О его отряде пошла молва по всему краю как о людях-полубогах, не боящихся разбойников, заговоренных от пуль и вооруженных необыкновенным оружием. Сопровождаемая необычной молвой экспедиция двигалась к Тибету и за Цайдамом поднялась на Тибетское нагорье, где вскоре их настигли суровые морозы. Температура доходила до –40 °С, ртуть просто замерзала в термометрах. Топлива не было, и участники экспедиции ночевали в юрте без огня. Из-за холода, сухости и разреженности воздуха на большой высоте людей мучило удушье и кошмары, и только осознание научной важности предприятия давало силы для успешного выполнения задачи. Два с половиной месяца экспедиция находилась на Тибетском нагорье, а затем, весной 1873 г., направилась в обратный путь через провинцию Ганьсу и Алашань, через пустыню Гоби в долину Толы (приток р. Орхон) – в г. Ургу (Улан-Батор). Если зимой участники экспедиции едва не замерзли, то летом чуть было не погибли от жары. Днем почва раскалялась до 70 °С, на сотни верст вокруг не было ни капли воды. Редкие колодцы зачастую были отравлены разбойниками. Тяжело приходилось даже верблюдам. Но путешественники шли вперед, продолжая по дороге собирать материалы и наконец в начале сентября попали в русское консульство в Урге.
Это был настоящий подвиг. Россия с нетерпением ждала путешественников и встретила Николая Михайловича и его спутников с распростертыми объятиями. Русское Географическое общество наградило Пржевальского Большой золотой медалью. Получил он также Золотую медаль и от Парижского Географического общества, чин подполковника и пожизненную пенсию в 600 рублей в год.
После путешествия Николай Михайлович вернулся в свое Отрадное и начал работу над книгой «Монголия и страна тангутов». Но уже мечтал о новом путешествии – теперь из Кульджи за Тянь-Шань и к таинственному озеру Лобнор.
Экспедиция началась 20 августа 1875 г. Путешественники сначала побывали в долине р. Или и ее притоков, затем достигли Юлдуса – местности со множеством красивейших, похожих на звезды озер, рассыпанных среди зеленых пастбищ. После ознакомления с Юлдусом Пржевальский отправился в город Курля (Корла) – резиденцию хана Якуб-бека. Последний недоверчиво отнесся к мирным научным целям экспедиции, и Николаю Михайловичу было очень трудно убедить его дать свободный пропуск на юг, к берегам таинственного Лобнора. В итоге Якуб-бек все-таки сдался и экспедиция продолжила путь по бассейну реки Тарим. Идти с верблюдами было сложно, так как приходилось пробираться по лесу и густым кустарникам, а иногда по высокому тростнику, корни которого ранили ноги несчастных животных. Зиму 1876 г. экспедиция провела на открытом ею хребте Алтынтага, исследуя и описывая местность, а весну – на берегу озера Лобнор. Пржевальский писал, что это было собственно не озеро, а огромное тростниковое болото, на котором периодически собирались миллионы водоплавающих птиц, в особенности уток. На берегах таинственного Лобнора Пржевальский был вторым... после Марко Поло! С законной гордостью Николай Михайлович писал: «Опять то, о чем недавно мечталось, превратилось в факт действительности... Еще не прошло года с тех пор, как профессор Кесслепр предсказал о Лобноре как о совершенно загадочном озере, – теперь же эта местность достаточно известна. То, чего не могли сделать в течение семи веков, сделано в семь месяцев».
Изучая окрестности озера, Пржевальский много внимания уделял и описанию быта жителей Лобнора, основным занятием которых была добыча пропитания на загадочном водоеме.
Экспедиция завершилась в Зайсане. Всю обратную дорогу Николай Михайлович сильно страдал от полученного на Лобноре раздражения кожи. Когда он вернулся в Петербург, врачи посоветовали ему отправиться в деревню, побольше купаться и отдыхать. Но прежде чем возвратиться в «родное гнездо», Пржевальский сделал очередное сообщение на заседании Русского географического общества. Он был удостоен звания почетного члена Академии наук, Ботанического сада, получил медаль имени Гумбольдта от Берлинского Географического общества и Королевскую медаль от Лондонского, был удостоен чина полковника.
Деревенское приволье восстановило силы Николая Михайловича, и он начал мечтать о третьем путешествии в Центральную Азию. И мечта опять сбылась. В марте 1879 г. караван был готов к новому выступлению из Зайсана. Опять караван пересек великую пустыню Гоби, и в области Наньшаня Пржевальскому удалось открыть два самостоятельных снеговых хребта, которые он назвал именами двух великих географов – Гумбольдта и Риттера.
Стоя на одном из многочисленных ледников хребта Гумбольдта, Пржевальский с восторгом говорил: «Никогда еще до сих пор я не поднимался так высоко – 17 000 футов (около 5000 м) над уровнем моря, никогда в жизни не оглядывал такого обширного горизонта. Дивная панорама гор, освещенных солнцем расстилается под ногами. Весь поглощаешься созерцанием величественной картины...»
За Наньшанем и Цайдамом началась вторая часть путешествия – более интересная, проходившая по практически неизведанным местам. День перехода экспедиции Пржевальского через вершину Танла (7 ноября 1879 г.) ознаменовался нападением на них разбойничьей шайки еграев. Путешественники открыли огонь. После первого же залпа разбойники бросились наутек, потеряв четыре человека убитыми и несколько ранеными. История с этим нападением оказалась роковой для экспедиции. Молва об опасном экспедиционном отряде быстро полетела вперед, и сторожевые посты тибетцев отказались пропускать отряд без разрешения из Лхасы – столицы Тибета. Ответ был получен через 16 суток: «По постановлению важнейших сановников Тибета, решено не пускать русских в Лхасу».
Итак, не дойдя всего 250 верст до столицы Тибета, экспедиция должна была повернуть назад. «Трудно описать, – писал Пржевальский, – с каким грустным чувством повернул я в обратный путь! Но видно такая моя судьба! Пусть другой, более счастливый, путешественник докончит незаконченное мною в Азии. С моей же стороны сделано все, что возможно было сделать».
Весной и летом были обследованы местности в верховьях реки Хуанхэ и у озера Кукунор. В июне экспедиция отправилась в обратный путь: опять необыкновенно красивые горы, которые хотелось запомнить навсегда, затем раскаленная высохшая долина... «Наконец, – писал Николай Михайлович, – с перевала перед нами раскрылась широкая долина реки Толы, а в глубине этой долины, на белом фоне недавно выпавшего снега, чернел священный монгольский город Урга... Еще два часа черепашьего хода – и вдали замелькало красивое здание нашего консульства. Радушная встреча соотечественников, обоюдные расспросы, письма от друзей и родных, теплая комната взамен холодной юрты, разнообразные яства, чистое белье и платье – все это сразу настолько обновило нас, что прошлое казалось грезами обманчивого сна...»
Возвращение Николая Михайловича в Петербург взбудоражило всю столицу. На блестящие лекции Пржевальского собирались толпы народа... На сей раз исследователь был награжден орденом св. Владимира III степени, удостоен звания Почетного члена Венского, Итальянского и Дрезденсокго Географических обществ, Почетного доктора зоологии Московского университета, почетного члена Санкт-Петербургского университета и Санкт-Петербургского общества естествоиспытателей, Уральского общества любителей естествознания и, наконец, почетного гражданина Санкт-Петербурга и родного Смоленска.
В залах Академии наук была устроена выставка зоологических коллекций великого путешественника. Ее посетил весь просвященный Петербург, а императрица изъявила желание, чтобы Николай Михайлович в нескольких беседах сообщил важнейшие результаты своих путешествий по Средней Азии наследнику престола.
В 1881 г. Пржевальский приобрел в 100 верстах от Смоленска новое имение – Слободу. Расположенное на берегу прекрасного озера Сопша, оно было окружено дремучими лесами. Здесь Николай Михайлович разбирал коллекции, обрабатывал дневники, писал отчеты и новые книги, охотился с друзьями и мечтал. Мечтал о новом путешествии в Азию, опять на Тибет, в верховья Хуанхэ. Накануне нового, 1883, года Пржевальский поставил последнюю точку в своей книге «Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки» и в первых числах января отправился в Петербург, где вплотную занялся организацией новой экспедиции и публикацией написанной им книги. Книга вышла очень быстро, еще до того как знаменитый путешественник отправился в путь.
В конце октября 1883 г. началось четвертое путешествие Пржевальского по Центральной Азии. Выехав из Кяхты, он в третий раз пересек пустыню Гоби, направляясь в горы Ганьсу и долину реки Тэтунга. Дальнейший путь экспедиции лежал в Северо-Восточный Тибет, где в течение лета исследователи изучили большую область в бассейне рек Хуанхэ и Янцзы. На озерах верхнего Хуанхэ Пржевальский с отрядом дважды подвергался нападениям тибетских разбойников, но оба нападения были с успехом отбиты. Слава о русских путешественниках быстро распространялась с одной стороны к Пекину, с другой – к Западному Тибету и прилегающим районам Китая. Экспедиция пересекла весь восточный Туркестан (как тогда называли провинции Западного Китая). На пути были собраны огромные, ценнейшие коллекции. Путешествие продолжалось два года и закончилось 7 ноября 1886 г. в Киргизии, в русском городе Караколь.
Соотечественники встретили Пржевальского хлебом-солью, а в Петербурге Русское Географическое общество приветствовало славного путешественника торжественным собранием, проходившем в концертном зале дворца Великой княгини Екатерины Михайловны. Императорская Академия наук выразила неутомимому путешественнику особое почтение, преподнеся ему выбитую в его честь золотую медаль, на лицевой стороне которой был портрет исследователя, с надписью вокруг: «Николаю Михайловичу Пржевальскому Императорская Академия наук, 1886», а на обороте – надпись: «Первому исследователю природы Центральной Азии». Пржевальскому был присвоен чин генерал-майора. Он получил также должность почетного члена Московского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии, медаль «Вега» от Стокгольмского Географического общества и Большую золотую медаль от Итальянского.
После окончания путешествия Пржевальский вернулся в свое любимое имение и занялся написанием новой книги: «От Кяхты на истоки Желтой реки. Исследование северной окраины Тибета и путь через Лобнор по бассейну Тарима». Написание книги заняло много времени – только к марту 1888 г. труд был завершен, и Николай Михайлович отправился в Петербург, чтобы представить Совету Географического общества программу своего будущего, пятого, путешествия – на этот раз исключительно в Тибет.
Экспедиционный отряд Н.М. Пржевальского, осень 1888 г.
В августе 1888 г., едва поезд отошел от перрона Московского вокзала, Николай Михайлович в своем дневнике написал: «Радость великая! Опять впереди свобода и дело по душе... Но для успеха необходимо прежнее счастье, которое да не отвернется ныне от меня». Но счастье – вещь крайне непостоянная. Пятое путешествие оказалось для Пржевальского роковым...
Хотя начиналось оно также, как и всегда. С Пржевальским ехали его верные друзья и помощники – Всеволод Иванович Роборовский и Петр Кузьмич Козлов. Всего же в этой экспедиции приняли участие 21 человек.
Из Самарканда в Караколь экспедиция добиралась на почтовых лошадях. Длительная остановка была сделана в городе Пишпеке, из которого Николай Михайлович уезжал в Верный (Алма-Ата) для получения купленного там китайского серебра, необходимого на расходы путешественникам. На обратном пути, уже близ Пишпека, среди камышовых зарослей он встретил массу фазанов и, будучи страстным охотником, на следующий день вместе с Роборовским отправился за ними. Охотясь в камышах, Николай Михайлович несколько раз выпил сырой воды. А как раз в тех местах незадолго перед этим жили киргизы, повально страдавшие брюшным тифом. Вся экспедиция долго не хотела верить, что их начальник сделал то, что сам строго-настрого запрещал остальным.
Заболел Пржевальский в середине октября, долго не соглашался пригласить доктора, а когда того, наконец, вызвали, было уже поздно. Великий путешественник умирал. 20 октября 1888 г. он трогательно простился со своими спутниками и попросил: «Похороните меня непременно на Иссык-Куле, на красивом берегу. Надпись сделайте просто: «Путешественник Пржевальский». Положите в гроб в моей экспедиционной одежде».
Его соратники так и сделали. Позже город Караколь был переименован в Пржевальск. На вершине скалы над могилой великого путешественника распростер крылья бронзовый орел – символ ума, силы и бесстрашия. Под орлиными когтями на бронзовом листе – карта Азии, в клюве – оливковая ветвь, эмблема мирных завоеваний науки. А на могильной плите скромная надпись, о которой просил сам путешественник.
Научное наследие, оставленное Пржевальским, огромно. Его интереснейшие книги воспитали целую плеяду блестящих русских путешественников – исследователей Центральной Азии. Николая Михайловича по праву называют первооткрывателем Центральной Азии. До его экспедиций на территории этой огромной области не было выполнено ни одной астрономической привязки. На китайских картах, которыми пользовались географы, Тибет, например, был показан на 300 км южнее своего истинного положения.
Пржевальский провел маршрутную съемку почти 30 тыс. км, определил координаты 63 населенных пунктов. Тибет, верховья Хуанхэ, хребет Алтынтаг... Везде он был первым европейцем, но лишь в редких случаях пользовался своим правом первооткрывателя, почти повсюду сохраняя местные названия. Лишь как исключение появились на карте «озеро Русское», «озеро Экспедиции», «гора Шапка Мономаха».
Пржевальский писал: «Пусть первое из этих названий свидетельствует, что к таинственным истокам Желтой реки впервые проник русский человек, а второе – упрочит память нашей экспедиции».
Как уже писалось выше, на берегах таинственного озера Лобнор Пржевальский побывал вторым после Марко Поло. Загадочное озеро стало, однако, предметом оживленных дискуссий между Пржевальским и известнейшим немецким географом Рихтгофеном. Во-первых, судя по китайским картам начала ХVIII в., Лобнор находился совсем не там, где его обнаружил Пржевальский. И, во-вторых, вопреки историческим сведениям и теоретическим рассуждениям географов, озеро оказалось пресным, а не соленым.
Рихтгофен считал, что русская экспедиция открыла не Лобнор, а какое-то другое озеро, а истинный Лобнор лежит севернее. Николай Михайлович ответил на замечания немецкого ученого небольшой заметкой в «Известиях Русского Географического общества». А затем он добрался до Лобнора вторично. Однако загадка Лобнора была окончательно решена только через полвека после смерти Пржевальского. Оказалось, что это озеро - «путешественник» и «хамелеон». По-тибетски «лоб» означает «илистый», и это илистое болото-озеро время от времени меняет свое местоположение и гидрологический облик. На китайских картах оно было изображено в северной части пустынной и бессточной впадины Лоб. Но затем реки Тарим и Конче-Дарья устремились на юг. Древний Лобнор исчез, на его месте остались только солончаки да блюдца маленьких озер. На юге же впадины образовалось новое пресное озеро, которое открыл и описал Пржевальский. В 1923 г. вновь произошли резкие изменения в дельтах Тарима и Конче-Дарьи. Воды последней ушли на восток. Лобнор Пржевальского начал мелеть, стал более соленым и распался на несколько отдельных постепенно исчезающих водоемов. А на севере впадины вновь возродился древний Лобнор – тот, который был нанесен на древние китайские карты.
Пржевальский описал географию, флору и фауну Тибетского нагорья. Им были описаны малые народности Китая, которые в то время еще сохраняли свою индивидуальность и язык. Этнографические наблюдения Николая Михайловича вместе с его коллекциями, рисунками и фотографиями Роборовского и сейчас не потеряли своей ценности и могут помочь в отслеживании путей миграции древних народов.
Дважды в Петербурге устраивались грандиозные выставки. Сотни шкур млекопитающих, тысячи экземпляров птиц, рыб, множество засушенных растений – таковы зримые итоги путешествий гениального Пржевальского. Им было доказано существование дикого, а не одичавшего, как считали ранее ученые, верблюда. Настоящей сенсацией стало открытие им дикой лошади, так и названной «лошадью Пржевальского».
Что сделал Николай Пржевальский, величайший русский географ и путешественник? Чем знаменит Пржевальский Вы узнаете из этой статьи.
Что открыл Николай Пржевальский в географии?
Пржевальский открытия кратко : является географическое и естественно-историческое исследование горной системы Кунь-Луня, хребтов Северного Тибета, бассейнов Лоб-Нора и Куку-Нора и истоков Жёлтой реки. Кроме того, им был открыт целый ряд новых форм животных: дикий верблюд, лошадь Пржевальского, ряд новых видов других млекопитающих.
Современники Николая Пржевальского (годы жизни 1839-1888) отмечали, что он славился феноменальной памятью и любовью к географии. В этом мы сегодня убедимся. Целых 11 лет своей жизни ученый посвятил науке, постоянно пребывая в экспедициях. Он руководил экспедицией в Уссурийский край, которая длилась 2 года (1867-1869 годы). А в период 1870-1885 годов пребывал в Центральной Азии. В ходе экспедиций он совершил много географических открытий, которые не теряют своей актуальности и сегодня.
Первая научная экспедиция ученого в Центральной Азии длилась 3 года (1870 – 1873 годы). Она была посвящена изучению регионов Китая, Тибета и Монголии. Николаю Михайловичу удалось собрать много научных доказательств, которые опровергали существующие. Так, он выявил, что плато Гоби это вовсе не плато, а впадина с холмистым рельефом. Горы Няньшань это не хребет, как считалось ранее, а горная система. Ученый совершил важные географические, научные открытия – нагорье Бэйшань, котловину Цайдам, 3 хребта в Куньлуне и 7 крупных озер.
Во время второй экспедиции в Азии в период 1876 – 1877 годов Николай Михайлович открыл миру горы Алтынтаг и был первым, кто описал озеро Лобнор (сегодня высохшее), а также реки Кончедарью и Тариму. Благодаря его упорной работе была пересмотрена граница нагорья Тибет. Ее отодвинули на 300 км в северную сторону.
Третья экспедиция по Центральной Азии в 1879-1880 годах также была весьма плодотворной. Ученый выделил хребты в Куньлуне, Тибете, Наньшане. Он описал озеро Кукунор, верховья рек Китая Янцзы и Хуанхэ.
Последняя, четвертая экспедиция была организована в 1883-1885 годах. Пржевальский, уже, будучи больным человеком, все же сделал ряд географических открытий. Он обнаружил ряд новых котловин, хребтов и озер.
В общем, Николай Михайлович прошел маршрут в 31500 км. Результатом походов стали богатые зоологические коллекции, которые включили в себя 7500 экспонатов. Он открыл европейцам несколько новых видов животных, которые до этого были им неведомы: медведя пищухоеда, дикого верблюда, дикую лошадь (лошадь Пржевальского). Из экспедиции ученый привез много гербария, который насчитывал 1600 образцов флоры. Из них 218 были описаны путешественником впервые. Также поражает минералогические коллекции Николая Михайловича Пржевальского. За выдающиеся заслуги несколько географических обществ удостоили его высших наград. Экспедитор стал почетным членом 24 научных институтов мира. В 1891 году Русское географическое общество учредило серебряную медаль и премию имени Пржевальского. Его имя носят алтайский ледник, горный хребет, некоторые виды растений и животных.
Н.М. Пржевальский (1839-1888)
Пржевальский Николай Михайлович - российский путешественник, исследователь Центральной Азии; почетный член Петербургской АН (1878), генерал-майор (1886). Руководил экспедицией в Уссурийский край (1867-1869) и четырьмя экспедициями в Центральную Азию (1870-1885). Впервые описал природу многих районов Центральной Азии; открыл ряд хребтов, котловин и озер в Куньлуне , Наньшане и на Тибетском нагорье . Собрал ценные коллекции растений и животных; впервые описал дикого верблюда, дикую лошадь (лошадь Пржевальского), медведя пищухоеда или тибетского медведя и др.Пржевальский родился в селе Кимборы Смоленской губернии 12 апреля (31 марта по ст. стилю) 1839 года. Отец, поручик в отставке, умер рано. Мальчик рос под наблюдением матери в имении Отрадное. В 1855 году Пржевальский окончил смоленскую гимназию и определился в Москве унтер-офицером в Рязанский пехотный полк; а получив офицерский чин, перешел в полоцкий полк. Пржевальский, уклоняясь от кутежей, все времея проводил на охоте, собирал гербарий, занялся орнитологией.
После пяти лет службы Пржевальский поступает в Академию Генерального штаба. Помимо основных предметов, он изучает труды ученых-географов Риттера, Гумбольдта, Рихтгофена и, конечно, Семенова. Там же он подготовил курсовую работу "Военно-статистическое обозрение Приамурского края", на основе которой в 1864 году его избирают в действительные члены географического общества.
Занимая должность преподавателя истории и географии в Варшавском юнкерском училище, Пржевальский усердно изучал эпопею африканских путешествий и открытий, знакомился с зоологией и ботаникой, составил учебник географии.
Маршрут путешествия в Уссурийском крае
Вскоре он добился перевода в Восточную Сибирь. В 1867 году с помощью Семенова Пржевальский получил двухлетнюю служебную командировку в Уссурийский край , а Сибирский отдел географического общества предписал ему изучить флору и фауну края.
По Уссури он дошёл до станицы Буссе, потом до озера Ханка, которое является станцией для перелетных птиц. Здесь он проводил орнитологические наблюдения. Зимой он исследовал Южно-Уссурийский край, пройдя в три месяца 1060 верст. Весной 1868 года он снова отправился на озеро Ханка, потом усмирил в Маньчжурии китайских разбойников, за что был назначен старшим адъютантом штаба войск Приамурской области. Результатами его первой поездки были сочинения «Об инородческом населении в южной части Приамурской области» и «Путешествие в Уссурийском крае» . Собрано около 300 видов растений, изготовлено более 300 чучел птиц, причем многие растения и птицы на Уссури обнаружены впервые.
Первое путешествие в Центральную Азию. В 1870 году Русское географическое общество организовало экспедицию в Центральную Азию. Начальником ее был назначен Пржевальский. Вместе с ним в экспедиции участвовал подпоручик Михаил Александрович Пыльцов. Их путь лежал через Москву и Иркутск в Кяхту, куда они прибыли в начале ноября 1870 года, и дальше в Пекин, где Пржевальский получил в китайском правительстве разрешение на путешествие.
25 февраля 1871 года Пржевальский двинулся из Пекина на север к озеру Далай-Нур, потом, отдохнув в Калгане, исследовал хребты Сума-Ходи и Инь-Шань, а также течение Жёлтой реки (Хуанхэ), показав, что она не имеет разветвления, как думали прежде на основании китайских источников; пройдя через пустыню Алашань и Алашаньские горы, он вернулся в Калган, сделав в 10 месяцев 3500 верст.
Маршрут Первого путешествия в Центральной Азии
5 марта 1872 года экспедиция снова выступила из Калгана и двинулась через пустыню Алашань к хребтам Наньшаня и к далее к озеру Кукунор. Затем Пржевальский пересек Цайдамскую котловину, преодолел хребты Куньлуня и достиг в Тибете верховий Голубой реки (Янцзы).
Летом 1873 года Пржевальский, пополнив свое снаряжение, отправился в Ургу (Улан-Батору), через Среднюю Гоби, а из Урги в сентябре 1873 года вернулся в Кяхту. По пустыням и горам Монголии и Китая Пржевальский прошел более 11 800 километров и нанес на карту (в масштабе 10 верст в 1 дюйме) около 5700 километров.
Научные результаты этой экспедиции поразили современников. Пржевальский первым из европейцев проник в глубинную область Северного Тибета , к верховьям Хуанхэ и Янцзы (Улан-Мурен). И определил, что именно Баян-Хара-Ула является водоразделом между этими речными системами. Пржевальский дал подробные описания пустынь Гоби, Ордоса и Алашани, высокогорных районов Северного Тибета и открытой им котловины Цайдама, впервые нанес на карту Центральной Азии более 20 хребтов, семь крупных и ряд мелких озер. Карта Пржевальского не отличалась точностью, так как из-за очень тяжелых путевых условий он не мог делать астрономические определения долгот. Этот существенный недочет позднее был исправлен им самим и другими русскими путешественниками. Он собрал коллекции растений, насекомых, пресмыкающихся, рыб, млекопитающих. При этом были открыты новые виды, получившие его имя: ящурка Пржевальского, расщепохвост Пржевальского, рододендрон Пржевальского... Двухтомный труд "Монголия и страна тангутов" принес автору мировую известность, был переведен на ряд европейских языков.
Маршрут Второго путешествия в Центральной Азии
Русское географическое общество присудило Пржевальскому Большую золотую медаль и "высочайшие" награды - чин подполковника, пожизненную пенсию в 600 рублей ежегодно. Он получил Золотую медаль Парижского географического общества. Его имя ставили рядом с Семеновым Тян-Шанским, Крузенштерном и Беллинсгаузеном, Ливингстоном и Стэнли...
Второе путешествие в Центральную Азию. В январе 1876 года Пржевальский представил в Русское географическое общество план новой экспедиции. Он намеревался заняться исследованием Восточного Тянь-Шаня , дойти до Лхасы, обследовать загадочное озеро Лобнор. Кроме того, Пржевальский надеялся найти и описать дикого верблюда, который обитал там, по сведениям Марко Поло.
12 августа 1876 года экспедиция выступила из Кульджи. Преодолев хребты Тянь-Шаня и Таримскую впадину Пржевальский достиг в феврале 1877 огромного тростникового болота-озера Лобнор. По его описанию, озеро имело в длину 100 километров и в ширину от 20 до 22 километров.
На берегах таинственного Лобнора, в "стране Лоп", Пржевальский был вторым... после Марко Поло! Озеро стало, однако, предметом спора между Пржевальским и Рихтгофеном. Судя по китайским картам начала XVIII века, Лобнор находился совсем не там, где его обнаружил Пржевальский. Кроме того, вопреки бытовавшему мнению озеро оказалось пресным, а не соленым.Рихтгофен считал, что русская экспедиция открыла какое-то другое озеро, а истинный Лобнор лежит севернее.
Пик Акато (6048) в хребте Алтынтаг. Фото Е.Потапова
Только через полвека загадка Лобнора была решена окончательно. Лоб по-тибетски означает "илистый", нор - по-монгольски "озеро". Оказалось, что это болото-озеро время от времени меняет свое местоположение. На китайских картах оно было изображено в северной части пустынной бессточной впадины Лоб. Но затем реки Тарим и Кончедарья устремились на юг. Древний Лобнор постепенно исчез, на его месте остались только солончаки, блюдца небольших озерков. А на юге впадины образовалось новое озеро, которое открыл и описал Пржевальский.
В начале июля 1877 года экспедиция вернулась в Кульджу. Пржевальский был доволен: он изучил Лобнор, южнее озера открыл хребет Алтынтаг, описал дикого верблюда, добыл даже его шкуры, собрал коллекции флоры и фауны.
Здесь же, в Кульдже, его ждали письма и телеграмма, в которых ему предписывалось непременно продолжать экспедицию.
Во время путешествия 1876-1877 годов Пржевальский прошел по Центральной Азии немногим более четырех тысяч километров - ему помешали война в Западном Китае, обострение отношений между Китаем и Россией и его болезнь: нестерпимый зуд во всем теле. И все-таки это путешествие ознаменовалось двумя крупнейшими географическими открытиями - низовьев Тарима с группой озер и хребта Алтынтаг. Болезнь заставила его вернуться на время в Россию, где он опубликовал свой труд «От Кульджи за Тянь-Шань и на Лоб-Нор» .
Маршрут Третьего путешествия в Центральной Азии
Третье путешествие в Центральную Азию. Отдохнув, Пржевальский в марте 1879 года с отрядом в 13 человек начал путешествие, названное им "Первым Тибетским". От Зайсана он направился на юго-восток, мимо озера Улюнгур и вдоль реки Урунгу до ее верховьев. В районе озера Баркуль и селения Хами Пржевальский пересек самую восточную часть Тянь-Шаня . Затем он проследовал через пустыню Гоби и достиг хребтов Наньшаня и Цайдамской котловины.В этом путешествии Пржевальский стремился пересечь Куньлунь и Тибет и достичь Лхасы. Но тибетское правительство не хотело пускать Пржевальского в Лхасу, и местное население было так возбуждено, что Пржевальский, перейдя через перевал Тан-Ла и находясь в 250 верстах от Лхасы, был вынужден отступить и через Наньшань и пустыню Гоби осенью 1880 года он вернуться в Ургу (Улан-Батор).
Во время этого путешествия он прошел около восьми тысяч километров и произвел съемку более четырех тысяч километров пути через районы Центральной Азии. Впервые исследовал верхнее течение Желтой реки (Хуанхэ) на протяжении более 250 километров; открыл хребты Семенова и Угуту-Ула. Описал два новых вида животных - лошадь Пржевальского и медведя пищухоеда или тибетского медведя . Его помощник, Всеволод Иванович Роборовский , собрал огромную ботаническую коллекцию: около 12 тысяч экземпляров растений - 1500 видов. Свои наблюдения и результаты исследований Пржевальский изложил в книге "Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки" . Итогом трех его экспедиций были принципиально новые карты Центральной Азии.
Вскоре он подает в Русское географическое общество проект об исследовании истоков Хуанхэ.Четвертое путешествие в Центральную Азию. В 1883 году Пржевальский предпринял четвертое путешествие, во главе отряда из 21 человека. На этот раз его сопровождает Петр Кузьмич Козлов , для которого эта экспедиция станет первым путешествием в Центральную Азию.
Из Кяхты Пржевальский двинулся через Ургу по своему пути возвращения из третьей экспедиции - пересек пустыню Гоби и достиг Наньшаня . К югу от Наньшаня он вошел в самую восточную часть Куньлуня , где исследовал истоки Жёлтой реки (Хуанхэ) и водораздел между Жёлтой рекой и Голубой (Янцзы), а оттуда прошёл через Цайдамскую котловину к хребту Алтынтаг. Затем он прошел вдоль Куньлуня до Хотанского оазиса, повернул на север, пересек пустыню Такла-Макан и через Тянь-Шань вернулся в Каракол. Путешествие окончилось лишь в 1886 году.
За три года был пройден огромный путь - 7815 километров, почти совсем без дорог. На северной границе Тибета открыта целая горная страна Куньлунь с величественными хребтами - о них в Европе ничего не было известно. Исследованы истоки Хуанхэ, открыты и описаны большие озера - Русское и Экспедиции. В коллекции появились новые виды птиц, млекопитающих и пресмыкающихся, а также рыб, в гербарии - новые виды растений. В 1888 году увидела свет последняя работа Пржевальского "От Кяхты на истоки Желтой реки" .
Маршрут Четвертого путешествия в Центральной Азии
Академия наук и ученые общества всего света приветствовали открытия Пржевальского. Открытый им хребет Загадочный назван хребтом Пржевальского. Крупнейшими его заслугами является географическое и естественно-историческое исследование горной системы Куэньлуня , хребтов Северного Тибета , бассейнов Лобнора и Кукунора и истоков Хуанхэ. Кроме того, им был открыт целый ряд новых форм животных: дикий верблюд, лошадь Пржевальского, тибетский медведь или медведь пищухоед, ряд новых видов других млекопитающих, а равно собраны громадные зоологические и ботанические коллекции, заключающие в себе много новых форм, описанных потом специалистами. Будучи хорошо образованным натуралистом, Пржевальский был в то же время прирождённым путешественником-скитальцем, предпочитавшим одинокую степную жизнь всем благам цивилизации. Благодаря своему настойчивому, решительному характеру он преодолел противодействие китайского правительства и сопротивление местных жителей, иногда доходившее до открытого нападения.
Окончив обработку четвёртого путешествия, Пржевальский готовился к пятому. В 1888 году он двинулся через Самарканд к русско-китайской границе, где во время охоты в долине реки Кара-Балта, выпив речной воды, заразился брюшным тифом. Ещё по дороге в Каракол, Пржевальский почувствовал себя плохо, а по прибытии в Каракол он совсем слёг. Через несколько дней 1 ноября (20 октября по ст. стилю) 1888 года он скончался - по официальной версии, от брюшного тифа. Похоронен на берегу озера Иссык-Куль .
На могиле Пржевальского воздвигнут памятник по рисунку А. А. Бильдерлинга. На памятнике начертана скромная надпись: "Путешественник Н. М. Пржевальский". Так он завещал.Другой памятник тоже по проекту Бильдерлинга поставлен Географическим обществом в Александровском саду в Санкт-Петербурге.
В 1889 году Каракол был переименован в Пржевальск. В советское время недалеко от могилы был организован музей, посвященный жизни Пржевальского.
Пржевальский лишь в очень редких случаях пользовался своим правом первооткрывателя, почти всюду сохраняя местные названия. Как исключение появлялись на карте "озеро Русское", "озеро Экспедиции", "гора Шапка Мономаха", "Русский хребет", "гора Царя Освободителя".
Литература
1. Н.М. Пржевальский. Путешествия. М., Детгиз, 1958
2. Н.М. Пржевальский. Путешествие в Уссурийском крае 1867-1869
Пржевальский Николай Михайлович (1839-1888) российский путешественник, исследователь Центральной Азии; почетный член Петербургской АН (1878), генерал-майор (1886). Руководил экспедицией в Уссурийский край (1867-1869) и четырьмя экспедициями в Центральную Азию (1870-1885). Впервые описал природу многих районов Центральной Азии; открыл ряд хребтов, котловин и озер в Куньлуне, Наньшане и на Тибетском нагорье. Собрал ценные коллекции растений и животных; впервые описал дикого верблюда, дикую лошадь (лошадь Пржевальского), медведя-пишухоеда и другие виды позвоночных. Труды Пржевальского. высоко оценены, в его честь учреждены Золотая и Серебряная медали РГО. Николай родился в селе Кимборы Смоленской губернии 31 марта (12 апреля) 1839 года. Отец, поручик в отставке, умер рано, всего сорока двух лет, оставив на руках у молодой вдовы, кроме семилетнего Николая, еще двух сыновей Владимира и Евгения. Мальчик рос под наблюдением матери в имении Отрадное: Рос я в деревне дикарем, воспитание было самое спартанское, я мог выходить из дому во всякую погоду и рано пристрастился к охоте. Сначала стрелял я из игрушечного ружья желудями, потом из лука, а лет двенадцати я получил настоящее ружье. В 1855 году Пржевальский первым учеником окончил смоленскую гимназию и поступил вольноопределяющимся на военную службу. Позднее Николай Михайлович объяснял свое решение так: Героические подвиги защитников Севастополя постоянно разгорячали воображение 16-летнего мальчика, каким я был тогда. Он мечтал о подвигах, но действительность разочаровала его. Вместо подвигов муштра, по вечерам карты. Пржевальский, уклоняясь от кутежей, все больше времени проводил на охоте, собирал гербарий, всерьез занялся орнитологией. Став прапорщиком, он подал начальству рапорт, в котором просил о переводе на Амур. Ответ был совершенно неожиданный трое суток ареста. После пяти лет службы Пржевальский поступает в Академию Генерального штаба. Помимо основных предметов, он изучает труды ученых-географов Риттера, Гумбольдта, Рихтгофена и, конечно, Семенова. По окончании учебы он служит адъютантом в Полоцком пехотном полку. Еще в академии Пржевальский подготовил курсовую работу Военно-статистическое обозрение Приамурского края. Рукопись, посланная им в Русское географическое общество, получила высокий отзыв ученого и путешественника Семенова: Работа основана на самом дельном и тщательном изучении источников, а главное, на самом тонком понимании страны. В 1864 году Пржевальского избирают в действительные члены географического общества.
Вскоре Николай Михайлович начал преподавать историю и географию в Варшавском юнкерском училище. Лектором он был прекрасным. Пользуясь своей феноменальной памятью, мог цитировать наизусть целые страницы из дневников любимых путешественников. В 1867 году были опубликованы Записки всеобщей географии для юнкерских училищ, подготовленные Н. М. Пржевальским. К этому времени он, наконец, добился перевода в Восточную Сибирь. Уже в Иркутске, с помощью рекомендательных писем Семенова он выхлопотал двухлетнюю служебную командировку в Уссурийский край. Кроме того, опять же не без помощи Семенова, Сибирский отдел географического общества предписывает Пржевальскому изучить флору и фауну края, собрать ботаническую и зоологическую коллекции. Со своим спутником юношей Ягуновым он спустился по Амуру, плавал на лодке по Уссури, пробирался тропами неведомого края. Как-то странно видеть это смешение форм севера и юга… в особенности поражает вид ели, обвитой виноградом, или пробковое дерево и грецкий орех, растущие рядом с кедром и пихтой. Охотничья собака отыскивает вам медведя или соболя, и тут же рядом можно встретить тигра, не уступающего в величине и силе обитателю джунглей Бенгалии. Два с половиной года провел Пржевальский на Дальнем Востоке. Тысячи километров пройдены, 1600 километров покрыты маршрутной съемкой. Бассейн Уссури, озеро Ханка, побережье Японского моря… Подготовлена к печати большая статья Инородческое население Уссурийского края. Собрано около 300 видов растений, изготовлено более 300 чучел птиц, причем многие растения и птицы на Уссури обнаружены впервые. Он начинает писать книгу Путешествие в Уссурийском крае. В январе 1870 года. Николай Михайлович вернулся в Петербург, в марте впервые взошел на трибуну Русского географического общества. Он был высокого роста, хорошо сложен, но худощав, симпатичен по наружности и несколько нервен. Прядь белых волос в верхней части виска при обшей смуглости лица и черных волосах привлекала на себя невольное внимание. Он рассказывал об Уссурийском путешествии и о своих дальнейших планах. Его описание Уссурийского края раскрыло такие картины в жизни природы и русских переселенцев, что слушавшие его поражались: как это было возможно работая в одиночестве, если не считать мальчика-препаратора, собрать такие глубокие, обширные сведения… В результате ему была присуждена Серебряная медаль. В 1870 году Русское географическое общество организовало экспедицию в Центральную Азию. Начальником ее был назначен офицер Генерального штаба Пржевальский.
Я получил назначение совершить экспедицию в Северный Китай, в те застенные владения Небесной империи, о которых мы имеем неполные и отрывочные сведения, почерпнутые из китайских книг, из описаний знаменитого путешественника XIII века Марко Поло или, наконец, от тех немногих миссионеров, которым кое-когда и кое-где удавалось проникать в эти страны. В сентябре 1870 года Пржевальский отправился в первую свою экспедицию в Центральную Азию. Вместе с ним ехал бывший его ученик по Варшавскому училищу подпоручик Михаил Александрович Пыльцов. Их путь лежал через Москву и Иркутск и дальше через Кяхту в Пекин, где Пржевальский рассчитывал получить в китайском правительстве паспорт официальное разрешение на путешествие в области, подвластные Небесной империи. Получив паспорт, Пржевальский выезжает в Тибет. Небольшому каравану из восьми верблюдов, несущих экспедиционное снаряжение, предстоит преодолеть огромный путь. Великая пустыня Гоби Встретила их 30-градусными морозами с ветрами. Они преодолели пустыню, перевалили через горный хребет ив декабре вошли в город Калган, где царила настоящая весна. Путешественники пополнили запасы провизии, хотя рассчитывали в основном на охоту, проверили револьверы и ружья. Пржевальский избрал караванный путь, по которому, опасаясь нападения разбойничьих шаек, уже в течение одиннадцати лет не осмеливался пройти ни один караван. Следы дунганского истребления встречались на каждом шагу, писал позднее Николай Михайлович. Деревни, попадавшиеся очень часто, все были разорены, везде валялись человеческие скелеты и нигде не было видно ни одной живой души. В отряде было всего четыре человека, включая самого начальника. Из продовольствия взяли с собой только пуд сахара, мешок риса и мешок проса. Кроме того, приборы, бумагу для гербария, 40 килограммов пороха, 160 килограммов дроби, десятки коробок с патронами. От Пекина Пржевальский в начале 1871 года двинулся на север, к озеру Далайнор, и произвел его полную съемку. Затем направился к верховьям Желтой реки Хуанхэ обходной дорогой, избегая селений, обитатели которых встречали путешественников настороженно, нередко даже враждебно. Летом он проехал к городу Баотоу и, переправившись через Хуанхэ, вступил на плато Ордос, которое лежит полуостровом в колене, образуемо изгибами среднего течения Хуанхэ. На северо-западе Ордоса он описал оголенные холмы пески Кузупчи. Тяжело становится человеку в этом… песчаном море, лишенном всякой жизни… кругом тишина могильная Проследив течение Хуанхэ вверх от Баотоу до Динкоучжэнь (около 400 километров), Пржевальский двинулся на юго-запад через дикую и бесплодную пустыню Алашань, покрытую голыми сыпучими песками, всегда готовыми задушить путника своим палящим жаром, и достиг крупного, высокого (до 1855 метров), но узкого меридионального хребта Хэланьшань, вытянутого вдоль долины Хуанхэ.
Взобравшись на высокую вершину, с которой открывается далекий горизонт на все стороны, чувствуешь себя свободнее и по целому часу любуешься панорамой, которая расстилается под ногами. Громадные отвесные скалы, запирающие мрачные ущелья или увенчивающие собой вершины гор, также имеют много прелести в своей оригинальной дикости. Я часто останавливался в таких местах, садился на камень и прислушивался к окружающей меня тишине. Она не нарушалась здесь ни говором людских речей, ни суматохою обыденной жизни…. Но с наступлением зимы пришлось повернуть обратно. К тому же тяжело заболел Пыльцой. Он с трудом ехал верхом и нередко падал с седла. Сам Пржевальский обморозил пальцы на обеих руках. К северу от реки Хуанхэ экспедиция вышла к безлесному, но богатому ключами хребту Ланьшань, стоящему отвесной стеной, изредка прорезанной узкими ущельями, и Пржевальский проследил его на всем протяжении (300 километров), а восточнее обнаружил другой хребет, поменьше и пониже, Шэйтэн-Ула. Новый год путешественники встретили в Чжанцзякоу. Пржевальский прошел около 500 километров по долинам вдоль берегов Хуанхэ и установил, что в этих местах у великой китайской реки нет притоков и, кроме того, само русло лежит иначе, чем можно увидеть на картах. Попутно он собирал растения, картографировал местность, делал геологическое описание горных пород, вел метеожурнал, наблюдал и поразительно метко фиксировал быт, нравы, обычаи людей, через чьи земли проходил. Но средства экспедиции оказались на исходе, и Пржевальский был вынужден возвратиться в Пекин, где провел месяц. В Пекине он заменил двух казаков, не оправдавших его ожидания, другими, присланными из Урги (ныне Улан-Батор), Чебаевым и бурятом Иринчиновым, ставшими верными спутниками и надежными друзьями. Кроме того, он обновил и укрепил караван. Весной 1872 года Пржевальский прежним путем добрался до южной части пустыни Алашань. Пустыня кончилась… чрезвычайно резко… За ней поднималась величественная цепь гор. Это был восточный Наныцань. Пржевальский выделил в горной системе три мощных хребта: Окраинный (Маомаошань), Малиншань (Лэнлунлин) и Циншилин. Переход через пустыни Южного Алашаня оказался особенно трудным. На сотню верст ни капли воды. Редкие колодцы были зачастую отравлены дунганами. Раскаленная почва пустыни дышит жаром, как из печки… Голова болит и кружится, пот ручьями льет с лица и со всего тела. Животные страдают не менее нас. Верблюды идут, разинув рты и облитые потом, словно водою. Однажды случилось так, что воды осталось всего несколько стаканов.
Они вышли в семь утра и шли девять часов, словно по раскаленной сковородке. Мы брали в рот по одному глотку, чтобы хотя немного промочить совсем почти засохший язык. Все тело наше горело как в огне, голова кружилась. Еще час такого положения и мы бы погибли. Пржевальский совершил восхождение на гору Ганьсу, считавшуюся самой высокой точкой хребта. Я первый раз в жизни находился.на подобной высоте, впервые видел под своими ногами гигантские горы, то изборожденные дикими скалами, то оттененные мягкой зеленью лесов, по которым блестящими лентами извивались горные ручьи. Сила впечатления была так велика, что я долго не мог оторваться от чудного зрелища, долго стоял, словно очарованный, и сохранил в памяти тот день, как один из счастливейших в целой жизни… Пробыв там около двух недель, он вышел к бессточному соленому озеру Кукунор, лежащему на высоте 3200 метров. Заветная цель экспедиции… достигнута. Правда, успех был куплен ценой… тяжелых испытаний, но теперь все пережитые невзгоды забыты, и в полном восторге стояли мы… на берегу великого озера, любуясь на его чудные темно-голубые волны. Закончив съемку северо-западного берега озера Кукунор, Пржевальский перевалил мощный хребет Кукунор и прошел в поселок Дзун, находящийся на юго-восточной окраине болотистой равнины Цайдам. Он установил, что это котловина и что ее южной границей служит хребет Бурхан-Будда (высотой до 5200 метров). К югу и юго-западу от Бурхан-Будда Пржевальский открыл горы Баян-Хара-Ула и восточный участок Кукушили, а между ними обнаружил волнистое плато, представляющее собой страшную пустыню, поднятую на высоту более 4400 метров. Так Пржевальский первым из европейцев проник в глубинную область Северного Тибета, к верховьям Хуанхэ и Янцзы (Улан-Мурен). И правильно определил, что именно Баян-Хара-Ула является водоразделом между обеими великими речными системами. На Тибетское нагорье они вышли зимой и на высоте 3-4 тысяч метров провели два с половиной месяца. Пржевальский вспоминал, что малейший подъем казался очень трудным, чувствовалась одышка, сердце билось очень сильно, руки и ноги тряслись, по временам начинались головокружение и рвота. Стояли жестокие морозы, а топлива не было, и ночи они проводили в юрте без огня. Постель состояла из одного войлока, постланного на мерзлую землю. Из-за холода и большой высоты, из-за сухости и разреженности воздуха заснуть не удавалось только забыться. Но и в забытьи мучило удушье, порождавшее тяжкие кошмары. Жизнь наша была, в полном смысле, борьба за существование, и только сознание научной важности предпринятого дела давало нам энергию и силы для успешного выполнения своей задачи.
В конце зимы 1873 года Пржевальский вернулся в Дзун. Встретив весну на озере Кукунор, он прежним путем без проводника прошел к южной окраине пустыни Алашань. Безграничным морем лежали… перед нами сыпучие пески, и не без робости ступали мы в их могильное царство. Вдоль хребта Хэланылань (уже с проводником) они в страшную жару двинулись на север и пересекли восточную часть пустыни, причем едва не погибли от жажды: проводник сбился с дороги. Миновав западные предгорья хребта Ланьшань, Пржевальский прошел через наиболее безводную, дикую и пустынную часть Гоби и открыл гряду Хурх-Ула (крайний юго-восточный отрог Гобийского Алтая). Термометр на солнце показывал 63°С. На пути ни одного озерка; в колодцах, расположенных один от другого на расстоянии 50-60 километров, не всегда была вода. Он вернулся в Кяхту в сентябре 1873 года, так и не достигнув столицы Тибета Лхасы. По пустыням и горам Монголии и Китая Пржевальский прошел более 11 800 километров и при этом нанес на карту (в масштабе 10 верст в 1 дюйме) около 5700 километров. Научные результаты этой экспедиции поразили современников. Пржевальский дал подробные описания пустынь Гоби, Ордоса и Алашани, высокогорных районов Северного Тибета и котловины Цайдама (открытой им), впервые нанес на карту Центральной Азии более 20 хребтов, семь крупных и ряд мелких озер. Карта Пржевальского не отличалась точностью, так как из-за очень тяжелых путевых условий он не мог делать астрономические определения долгот. Этот существенный недочет позднее был исправлен им самим и другими русскими путешественниками. Он собрал коллекции растений, насекомых, пресмыкающихся, рыб, млекопитающих. При этом были открыты новые виды, получившие его имя, яшурка Пржевальского, расшепохвост Пржевальского, рододендрон Пржевальского… Михаил Александрович Пыльцов, самоотверженный его товарищ, был удостоен такой же чести. Двухтомный труд Монголия и страна тангутов (1875-1876), в котором Пржевальский дал описание своего путешествия, доставил автору мировую известность и был полностью или частично переведен на ряд европейских языков. В Петербурге Пржевальского встретили как героя речи, банкеты, торжественные собрания. Русское географическое общество присуждает ему свою высокую награду Большую золотую медаль. Он получает Золотую медаль Парижского географического общества и высочайшие награды чин подполковника, пожизненную пенсию в 600 рублей ежегодно. Его называют замечательнейшим путешественником нашего времени, ставят рядом с Семеновым-Тян-Шанским, с Крузенштерном и Беллинсгаузеном, с Ливингстоном и Стэнли.
В январе 1876 года Пржевальский представил в Русское географическое общество план новой экспедиции. Он намеревался заняться исследованием Восточного Тянь-Шаня, дойти до Лхасы, увидеть которую мечтало столько поколений европейских географов, и главное обследовать загадочное озеро Лобнор, Кроме того, в тех краях, как писал Марко Поло, обитает дикий верблюд. Пржевальский надеялся найти и описать это животное. Почти два месяца занял путь от Москвы через Урал в Семипалатинск, где Пржевальского ждали верные спутники Чебаев и Иринчинов. Прибыв в Кульджу в июле 1876 года, Пржевальский вместе с помощником Федором Леонтьевичем Эклоном в середине августа двинулся вверх по гладкой, как пол, долине Или и ее притока Кунгеса и перевалили главную водораздельную цепь Восточного Тянь-Шаня. Пржевальский доказал, что эта горная система в средней части разветвляется: между ответвлениями он обнаружил два изолированных высоких плато Их-Юлдуза и Бага-Юлдуза в верховьях реки Хайдык-Гола, впадающего в озеро Баграшкёль. К югу от озера он пересек западную оконечность безводного и бесплодного хребта Куруктаг и правильно определил его как последний отрог Тянь-Шаня в Лобнорскую пустыню. Далее к югу расстилались необозримой гладью пустыни Тарима и Лобнора. Лобнорская самая дикая и бесплодная из всех… хуже даже Алашаньской. Достигнув низовьев Тарима, Пржевальский впервые описал их. На его карте река Кончедарья получила правильное изображение; появился новый, северный рукав Тарима река Инчикедарья. (Кончедарья, вытекающая из озера Баграшкёль, была тогда нижним левым притоком Тарима; теперь в половодье она впадает в северную часть озера Лобнор.) Маршрут через пески Такла-Макан до оазиса Чарклык в низовьях реки Черчен (бассейн Лобнора), также впервые описанный Пржевальским, позволил ему установить восточную границу пустыни Такла-Макан. Пройдя южные отроги Тянь-Шаня, путешественники вошли в город Курлю, где их ждал эмир, обещавший содействие экспедиции. Эмир приставил к русским своего верного человека Заман-бека, некогда состоявшего на русской службе, и предписал ему неотлучно находиться при экспедиции. Заман-бек повел их на Лобнор самой трудной дорогой. С наступлением зимы ударили морозы под двадцать градусов, реки еще не стали, и переправляться через реку Тарим пришлось по водe. И когда заветная цель казалась совсем близкой, перед путешественниками там, где на картах обозначалась равнина, вдруг выросли горы. Еще на переправ через Тарим Пржевальский увидел далеко на юге узкую неясную полосу, чуть заметную на горизонте.
С каждым переходом все отчетливее выступали очертания горного кряжа, и вскоре можно было различить не только отдельные вершины, но и большие ущелья. Когда же путешественник прибыл в Чарклык, то хребет Алтынтаг, не известный ранее европейским географам, явился перед ним громадной стеной, которая далее к юго-западу высилась еще более и переходила за пределы вечного снега…. Глубокой зимой 1876/77 года (26 декабря 5 февраля) Пржевальский исследовал северный склон Алтынтага более чем на 300 километров к востоку от Чарклыка. Он установил, что на всем этом пространстве Алтынтаг служит окраиной высокого плато к стороне более низкой Лобнорской пустыни. Из-за морозов и недостатка времени он не мог перевалить хребет, но правильно предположил: плато к югу от Алтынтага составляет, вероятно, самую северную часть Тибетского нагорья. Пржевальский передвинул эту границу более чем на 300 километров к северу. К югу от озера Лобнор, по словам местных жителей, юго-западное продолжение Алтынтага тянется без всякого перерыва к Хотану, а к востоку хребет уходит очень далеко, но где именно кончается лобнорцы не знали. В феврале 1877 года Пржевальский достиг огромного тростникового болота-озера Лобнор. По его описанию, озеро имело в длину 100 километров и в ширину от 20 до 22 километров. Самому мне удалось исследовать только южный и западный берег Лобнора и пробраться в лодке по Тариму до половины длины всего озера; далее ехать было нельзя по мелководным и густым тростникам. Эти последние покрывают сплошь весь Лобнор, оставляя лишь на южном его берегу узкую (1-3 версты) полосу чистой воды. Кроме того, небольшие, чистые площадки расположены, как звезды, везде в тростнике… вода везде светлая и пресная… На берегах таинственного Лобнора, в стране Лоп, Пржевальский был вторым… после Марко Поло! Николай Михайлович С законной гордостью писал: Опять то, о чем недавно мечталось, превратилось в факт действительности… Еще не прошло года с тех пор, как профессор Kecслep… предсказывал о Лобноре как о совершенно загадочном озере теперь же эта местность достаточно известна. То, чего не могли сделать в течение семи веков, сделано в семь месяцев. Загадочное озеро стало, однако, предметом оживленной дискуссии между Пржевальским и немецким географом Рихтгофеном. Судя по китайским картам начала XVIII века, Лобнор находился совсем не там, где его обнаружил Пржевальский. Кроме того, вопреки историческим известиям и теоретическим рассуждениям географов озеро оказалось пресным, а не соленым.
Рихтгофен считал, что русская экспедиция открыла какое-то другое озеро, а истинный Лобнор лежит севернее. Николай Михайлович ответил на замечание немецкого ученого небольшой заметкой в Известиях Русского географического общества. Затем он посетил Лобнор вторична после чего в полемику вступил его ученик Петр Козлов. И только через полвека загадка Лобнора была решена окончательно. Лоб по-тибетски означает илистый, нор по-монгольски озеро. Оказалось, что это болото-озеро время от времени меняет свое местоположение. На китайских картах оно было изображено в северной части пустынной бессточной впадины Лоб. Но затем реки Тарим и Кончедрья устремились на юг. Древний Лобнор постепенно исчез, на его месте остались только солончаки, блюдца небольших озерков. А на юге впадины образовалось новое озеро, которое открыл и описал Пржевальский. На Лобноре он охотился, изучал птиц, миллионы пернатых избирали озеро своим пристанищем на пути в Сибирь из Индии. Наблюдая их, ученый пришел к выводу, что перелетные птицы летят не по кратчайшему пути, как считалось до той поры, а по такому маршруту, чтобы захватить места для отдыха, с обильной пищей. Экземплярами редких птиц пополнилась на Лобноре коллекция Николая Михайловича. К востоку от Лобнора Пржевальский открыл широкую полосу песков Кумтаг. В начале июля экспедиция вернулась в Кульджу. Пржевальский был доволен: он изучил Лобнор, открыл Алтынтаг, описал дикого верблюда, добыл даже его шкуры, собрал коллекции флоры и фауны. Здесь же, в Кульдже, его ждали письма и телеграмма, в которых ему предписывалось непременно продолжать экспедицию. Весной Россия вступила в русско-турецкую войну, и Пржевальский отправил в Петербург телеграмму с просьбой перевести его в действующую армию. С ответной телеграммой пришел отказ: сообщалось о том, что Пржевальский произведен в полковники. Николай Михайлович давно и странно болел: нестерпимый зуд во всем теле мучил его. В последние дни августа, когда болезнь пошла на убыль, экспедиция тронулась из Кульджи караваном в 24 верблюда и три верховые лошади. Но болезнь обострилась. Пришлось вернуться в Зайсан русский пограничный пост в Южном Алтае. В госпитале Пржевальский провел несколько месяцев. Здесь с эстафетой из Семипалатинска он получил от брата письмо, в котором сообщалось о смерти матери. Теперь же к ряду всех невзгод прибавилось еще горе великое. Я любил мать всей душой… А через несколько дней пришла телеграмма из Петербурга, в которой военный министр в связи с осложнившимися отношениями с богдыханским правительством предписывал возвращаться назад.
Во время путешествия 1876-1877 годов Пржевальский прошел по Центральной Азии немногим более четырех тысяч километров ему помешали война в Западном Китае, обострение отношений между Китаем и Россией и, наконец, его болезнь. И все-таки это путешествие ознаменовалось двумя крупнейшими географическими открытиями низовьев Тарима с группой озер и хребта Алтынтаг. В Петербурге лучшие доктора смотрели его и пришли к заключению, что у пациента сильнейшее нервное расстройство и полный упадок сил. Они настоятельно рекомендовали Николаю Михайловичу оставить, хотя бы на время, дела и удалиться в какое-нибудь спокойное место, чтобы поправить здоровье. Пржевальский отправляется в Отрадное. Тем временем ученый мир отметил его последнее путешествие. Николай Михайлович стал почетным членом Академии наук. Берлинское географическое общество учреждает в честь Александра Гумбольдта Большую золотую медаль, и первый, кому ее присуждают, Пржевальский. Лондонское географическое общество вручает ему Королевскую медаль. Барон Фердинанд Рихтгофен, один из столпов географии, выпускает брошюру, посвященную Пржевальскому, где называет его гениальным путешественником. Слава растет и распространяется далеко за пределы России… Отдохнув, Пржевальский снаряжает новую экспедицию. На этот раз он взял в помощники казака Иринчинова, Федора Эклона, человека, надежного во всех отношениях, и своего товарища по училищу, молодого прапорщика Всеволода Роборовского, которому уже приходилось снимать местность и собирать гербарий; к тому же он был еще и хорошим рисовальщиком. Всего в Зайсане, где хранилось снаряжение от предыдущей экспедиции, собралось 13 человек. В марте 1879 года Пржевальский начал путешествие, названное им Первым Тибетским. От Зайсана он направился на юго-восток, мимо озера Улюнгур и вдоль реки Урунгу до ее верховьев, пересек Джунгарскую Гоби обширную волнистую равнину и довольно верно определил ее размеры. Джунгарская пустыня встретила их бурями. Слабые проблески солнца едва пробивались через несущуюся взвесь песка и пыли, и так всякий день с девяти-десяти утра и до заката солнца. Причем ветер возникал всегда в одной стороне. Пржевальский первым из исследователей Центральной Азии дал этому объяснение. Но вовсе не этой загадкой привлекала пустыня бурь. Именно здесь и только здесь можно встретить дикую лошадь. Местные жители называют ее по-разному: киргизы кэртаг, монголы тахи, но ни один ученый ее не видал. Часами выслеживал Пржевальский дикую лошадь, но никак не удавалось приблизиться на расстояние выстрела чутки, пугливы животные…
Лишь однажды вместе С Эклоном Николай Михаилович подкрался достаточно близко, но вожак стада, почуяв опасность, пустился в бегство, увлекая всех остальных. С досадой опустил тяжелый штуцер Пржевальский… Он наблюдал, изучал повадки лошади, а когда от охотника-киргиза получил в подарок шкуру дикой лошади, смог описать животное. Целых десять лет эта шкура оставалась единственным экземпляром в коллекции музея Академии наук, пока Грум-Гржимайло, а позже Роборовский и Козлов ученики Николая Михайловича, не добыли новые шкуры. Но до Пржевальского о существовании дикой лошади, получившей название лошади Пржевальского, наука вообще не знала. Еще один новый год 1880-й встречен в дороге. Сильные морозы с ветрами, горные перевалы, на которые приходилось втаскивать лошадей и верблюдов, затрудняли работу экспедиции. Хронометры, спрятанные на ночь в меха, промерзали настолько, что их было невозможно удержать в руках. Разжечь костер удавалось далеко не всегда топлива остался лишь скудный запас, и воду приходилось пить чуть теплой. Пищу расходовали экономно. Миновав озеро Баркёль, Пржевальский вышел к оазису Хами. Он пересек далее восточную окраину Гашунской Гоби и достиг низовьев реки Данхэ (левый приток нижней Сулэхэ), а к югу от нее обнаружил громадный вечноснеговой хребет Гумбольдта (Улан-Дабан). Через перевал Данцзинь на стыке хребтов Алтынтага и Гумбольдта Пржевальский прошел на юг к равнине Сартым, пересек ее и установил начало хребта Ритгера (Дакэн-Дабан). Перейдя через два других, меньших хребта, он спустился в юго-восточную часть Цайдама, в поселок Дзун. Из Дзуна Пржевальский двинулся на юго-запад и выяснил, что Кульлунь здесь имеет широтное направление и состоит из двух, иногда из трех параллельных цепей, имеющих разные названия в различных своих частях. Пржевальский выявил следующие хребты: Сасун-Ула и западную часть Бурхан-Будда; несколько южнее Бокалыктаг, названный им хребтом Марко Поло (с вершиной 6300 метров). К югу от Бокалыктага, перевалив Кукушили, Пржевальский обнаружил хребет Бунгбура-Ула, который протягивается вдоль левого берега Улан-Мурэна (верховье Янцзы). Далее к югу перед путешественником простирался уже собственно Тибет, представляющий грандиозную, нигде более на земном шаре в таких размерах не повторяющуюся столовидную массу, поднятую… на страшную высоту. И на этом гигантском пьедестале громоздятся… обширные горные хребты… Словно стерегут здесь эти великаны труднодоступный мир заоблачных нагорий, неприветливых для человека по своей природе и климату и в большей части еще совершенно неведомых для науки…
За 33-й параллелью Пржевальский открыл водораздел Янцзы и Салуина широтный хребет Тангла. Пройдя на юг с пологого, едва заметного перевала на высоте около 5000 метров, Пржевальский увидел восточную часть хребта Пьенчен-Тангла. Несколько раз на экспедицию нападали разбойники из племени тангутов, которые обычно грабили караваны богомольцев, направлявшихся в Лхасу. В Пекине и в Петербурге Пржевальского уже считали погибшим. В газетах появились сообщения, рассказывающие о его трагической гибели в пустынях Тибета. Одна из петербургских газет объявила, что Пржевальский жив, но томится в плену, и требовала снарядить экспедицию для его поисков и освобождения. Тем временем экспедиция находилась примерно в 270-280 километрах от Лхасы. Здесь русские путешественники встретили представителей далай-ламы. В Лхасе распространился слух, что русский отряд идет с целью похитить далай-ламу, и путешественникам отказали в посещении столицы Тибета, правда, под тем предлогом, что русские представители другой веры. Пржевальский прошел тем же путем до верховьев Янцзы и несколько западнее прежнего маршрута в Дзун. Оттуда он повернул к озеру Кукунор и обошел его с юга. На этот раз Пржевальский более основательно, чем в прошлой своей экспедиции, изучил озеро, нанес на карту южный берег, изучил флору и фауну окрестностей, а потом направился в Синин город, лежащий на перекрестке торговых путей, соединяющих Тибет и Китай. Оттуда он намеревался двинуться к верховьям Хуанхэ в области, совершенно еще не изученные. Однако местные власти выдвинули множество веских причин, перекрывающих экспедиции предстоящий путь. А в конце, убедившись в непреклонном решении Пржевальского идти к намеченной цели, припугнули кровожадными разбойниками и безжалостными людоедами. Но Пржевальского не остановить, он рвется к Желтой реке. Они пошли от Синина напрямик, через гряды горных хребтов, по альпийским лугам, обходя глубочайшие пропасти, пробираясь через тесные ущелья, пробитые в горах бурным течением Желтой реки. В этом горном краю, в преддверии верховьев Хуанхэ, удалось собрать богатый гербарий, в который попал и новый вид тополь Пржевальского. Однако ближе к верховьям продвинуться не удалось: путь преграждали либо непроходимые ущелья, либо отвесные горные склоны. Четверо суток искали возможности переправиться на другой берег, но река оказалась очень бурной… Вернувшись в Дзун, Пржевальский через пустыню Алашань и Гоби добрался до Кяхты. Во время этого путешествия он прошел около восьми тысяч километров и произвел съемку более четырех тысяч километров пути через совершенно не исследованные европейцами районы Центральной Азии.
Впервые исследовал верхнее течение Желтой реки (Хуанхэ) на протяжении более 250 километров; в этом районе он открыл хребты Семенова и Угуту-Ула. Он нашел два новых вида животных лошадь Пржевальского и медведя пищухоеда. Его помощник, Роборовский, собрал огромную ботаническую коллекцию: около 12 тысяч экземпляров растений 1500 видов. Свои наблюдения и результаты исследований Пржевальский изложил в книге Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки (1883). Итогом трех его экспедиций были принципиально новые карты Центральной Азии. В Петербурге его снова встречали почести и награды. Он награжден орденом Владимира 3-й степени, удостоен звания почетного члена Русского, Венского, Венгерского географических обществ, почетного доктора зоологии Московского университета, почетного члена С.-Петербургского университета, С.-Петербургского общества естествоиспытателей Уральского общества любителей естествознания и, наконец, звания почетного гражданина Санкт-Петербурга и Смоленска Британское общество присудило ему золотую медаль, сопроводив обращением, в котором говорилось о том, что достижения русского путешественника превосходят все сделанное другими исследователями со времен Марко Поло. Но и в Петербурге, и в Москве Пржевальского раздражает вечная суматоха, толкотня человеческого муравейника. У него начались сильные головные боли, бессонница. Еще в июне 1881 года Пржевальский купил Слободу, небольшое имение верстах в ста от Смоленска, на берегу сказочно прекрасного озера Сопша. Уединившись в имении, он признается в письме: Среди лесов и дебрей смоленских я жил все это время жизнию экспедиционною, редко когда даже ночевал дома все в лесу, на охоте. В Слободе он разбирал коллекции, обрабатывал дневники, писал отчеты. Итогом каждой новой экспедиции становилась новая книга. Мысль об исследовании истоков Хуанхэ не дает ему покоя. Вскоре он подает в Русское географическое общество тщательно продуманный проект. Несмотря наудачу трех моих путешествий в Центральную Азию… внутри Азиатского материка все еще остается площадь более двадцати тысяч кв. геогр. миль, почти совершенно неизведанная. Считаю своим нравственным долгом, помимо страстного к тому желания, вновь идти туда Он решил собрать в отряде не менее двадцати человек этого должно было хватить для того, чтобы отбиваться от нападений. В помощники себе Пржевальский выбрал Всеволода Роборовского и 20-летнего вольноопределяющегося Петра Козлова, бывшего конторщика пивоваренного завода, в котором Пржевальский угадал настоящего исследователя. В начале августа 1883 года все они выехали из Петербурга в Москву, где их уже ждали верные товарищи Иринчинов и Юсупов, а также пятеро солдат из московского гренадерского корпуса, выделенные под начальство Пржевальского.
В конце сентября достигли Кяхты, а еще через месяц экспедиция в составе 21 человека вышла в поход. В ноябре 1883 года началось очередное, уже четвертое путешествие Пржевальского. От Кяхты уже знакомым путем экспедиция проследовала в Дзун, который достигла к маю 1884 года. На юго-востоке от Цайдама, за хребтом Бурхан-Будда, Пржевальский обнаружил бесплодное солончаковое волнистое плато, часто покрытое небольшими… в беспорядке насыпанным горами, продолжавшееся далеко к юго-востоку. На плато паслись неисчислимые стада диких яков, куланов, антилоп и других копытных. Миновав это звериное царство, Пржевальский вышел к восточной части межгорной котловины Одонтала, покрытой множеством кочковатых болот, ключей и маленьких озерков; по котловине вьются небольшие речки, образующиеся частью из тех же ключей, частью сбегающие с гор. Все эти речки сливаются в два главных потока, соединяющихся к северовосточному углу Одонталы. Отсюда, то есть собственно от слияния всей воды Одонталы, и зарождается знаменитая Желтая река (Хуанхэ). Даже сами китайцы не могли рассказать ничего определенного об истоках своей великой реки. Давнишние наши стремления увенчались наконец успехом: мы видели теперь воочию таинственную колыбель великой китайской реки и пили воду из ее истоков. Радости нашей не имелось конца. Хорошая погода, радовавшая путешественников в течение нескольких дней, вдруг сменилась сильной метелью, а к утру температура понизилась до 23°С. Двое суток пришлось ждать, пока столь некстати выпавший снег растает. Наконец отряд смог двигаться дальше на юг. Пржевальский перевалил незаметный со стороны Тибетского плато водораздел истоков Хуанхэ и Янцзы (хребет Баян-Хара-Ула) и очутился в высокогорной стране: Здесь горы сразу становятся высоки, круты и труднодоступны. Обследовав небольшой отрезок верхнего течения Янцзы, Пржевальский решил не тратить времени и сил на достижение Лхасы. На обратном пути, восточнее Одонталы, он обнаружил два озера Джарин-Нур и Орин-Нур, через которые протекала новорожденная Хуанхэ. Первое он назвал Русским, второе именем Экспедиции. Вернувшись к Цайдаму, Пржевальский проследовал по его южной окраине, открыл на юго-западе узкий, но мощный хребет Чиментаг и, таким образом, почти полностью определил контуры огромной Цайдамской равнины. Перевалив Чиментаг и северо-западный отрог новооткрытого Каякдыгтага, отряд вышел на большую широкую равнину Культала, уходившую к востоку за горизонт. Далеко на юге перед Пржевальским открылся гигантский хребет широтного направления, названный им Загадочным; его вершина получила название Шапки Мономаха.
Позднее Загадочному было присвоено имя первооткрывателя (местное название Аркатаг). Повернув обратно и достигнув примерно 38-й параллели, Пржевальский прошел на запад обширной межгорной Долиной Ветров, названной им так из-за постоянных ветров и бурь (долина реки Юсупалык). К северу от нее простирался Актаг, а к югу Каякдыгтаг и ранее неизвестный хребет Аччиккёльтаг (Московский). На южном склоне Каякдыгтага, на высоте 3867 метра, Пржевальский открыл соленое озеро, даже в конце декабря не покрытое льдом, и назвал его Незамерзающим (Аяккумкёль). Дальнейшее движение к югу было невозможно из-за приближающейся зимы и сильного утомления вьючных животных; отряд направился на север, спустился в котловину озера Лобнор и на его берегу встретил весну 1885 года. В начале апреля Пржевальский поднялся по долине реки Черчена до оазиса Черчен, а оттуда двинулся к югу, обнаружил Русский хребет и проследил его к западу по всей длине до оазиса Керии (около400 километров), открыл короткий, но мощный хребет Музтаг, примыкающий к Русскому. Затем отряд вышел к оазису Хотан, пересек в Северном направлении Такла-Макан, Центральный Тянь-Шань и вернулся к Иссык-Кулю в ноябре 1885 года. За два года был пройден огромный путь 7815 километров, почти совсем без дорог. На северной границе Тибета открыта целая горная страна с величественными хребтами о них в Европе ничего не было известно. Исследованы истоки Хуанхэ, открыты и описаны большие озера Русское и Экспедиции. В коллекции появились новые виды птиц, млекопитающих и пресмыкающихся, а также рыб, в гербарии новые виды растений. Уже на российской границе великий путешественник построил свой небольшой отряд и зачитал последний приказ. Мы пускались в глубь азиатских пустынь, имея с собой лишь одного союзника отвагу; все остальное стояло против нас: и природа, и люди… Мы жили два года как дикари, под открытым небом, в палатках или юртах, и переносили то 40-градусные морозы, то еще большие жары, то ужасные бури пустыни. Но ни трудности дикой природы пустыни, ни препоны со стороны враждебно настроенного населения ничто не могло остановить нас. Мы выполнили свою задачу до конца прошли и исследовали те местности Центральной Азии, в большей части которых еще не ступала нога европейца. Честь и слава вам, товарищи! О ваших подвигах поведаю всему свету. Теперь же обнимаю каждого из вас и благодарю за службу верную от имени науки, которой мы служили, и от имени родины, которую мы прославили… В конце января 1885 года Николая Михайловича производят в генерал-майоры и назначают членом военно-ученого комитета.
Пржевальский стал почетным членом Московского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии, получил знаменитую медаль Вега от Стокгольмского географического общества и Большую золотую медаль от Итальянского. Академия наук России удостоила путешественника золотой именной медали с надписью: Первому исследователю природы Центральной Азии. Помощников своих он награждает сам: некоторые получили повышение в чине и каждый по военному ордену и денежную премию. Роборовского Пржевальский уговорил готовиться к поступлению в Академию Генерального штаба, которую сам когда-то закончил, Петра Козлова отправил учиться в юнкерское училище. О нем и его путешествиях регулярно писали русские газеты. На выставках в Петербурге, на его лекциях побывали многие тысячи людей. И не было тогда в России имени более популярного, чем имя Пржевальского. Николая Михайловича неизменно узнавали в поездах, на улицах. К нему обращались с просьбами о пособиях, о предоставлении места, о пенсии, о скорейшем производстве в следующий чин. Друзья особо отмечали, может быть, самые главные черты его характера: Николай Михайлович был человеком вполне чистым, правдивым до наивности, откровенным и верным другом. Он оставался всегда искренним в проявлении чувств симпатии, любви, ненависти. И когда случалось ему ошибаться, разочаровываться в людях, он страдал до слез. Пржевальский так и не обзавелся семьей. Речь о генеральше, вероятно, останется без исполнения, не те уже мои года, да и не такая моя профессия, чтобы жениться. В Центральной же Азии у меня много оставлено потомства не в прямом, конечно, смысле, а в переносном: Лоб-Нор, Куку-Нор, Тибет и проч. вот мои детища. В 1888 году увидела свет последняя работа Пржевальского От Кяхты на истоки Желтой реки. В том же году Пржевальский организовал новую экспедицию в Центральную Азию. Помощниками его и на этот раз были Роборовский и Козлов. Они достигли поселка Каракол, близ восточного берега Иссык-Куля. Здесь Пржевальский заболел брюшным тифом. Козлов писал: Мы долгое время не хотели верить, чтобы Пржевальский мог позволить себе делать то, чего не позволял нам, в данном случае никогда не пить некипяченую воду, а сам… сам пил и сам признался в этом… Он лежал с высокой температурой, бредил, временами впадал в забытье. Похороните меня непременно на Иссык-Куле, на красивом берегу… Он умер 1 ноября 1888 года. В гроб его положили в экспедиционной одежде, с любимым скорострельным Ланкастером. Так он просил. Место для могилы выбрали в двенадцати верстах от Каракола на высоком обрывистом берегу.
А на могильном надгробии начертана скромная надпись: Путешественник Н. М. Пржевальский. Так он завещал. В 1889 году Каракол был переименован в Пржевальск. В мировую историю открытий Пржевальский вошел как один из величайших путешественников. Общая длина его рабочих маршрутов по Центральной Азии превышает 31,5 тысячи километров. Совершив ряд крупнейших географических открытий, он в корне изменил представление о рельефе и гидрографической сети Центральной Азии. Он положил начало исследованиям ее климата и много уделял внимания изучению флоры: лично он и его сотрудники, главным образом Роборовский, собрали около 16 тысяч экземпляров растений, принадлежащих к 1700 видам, в том числе более 200 видов и семь родов, не известных ботаникам. Огромный вклад Пржевальский внес и в изучение центральноазиатской фауны, собрав коллекции позвоночных около 7,6 тысячи экземпляров, среди них несколько десятков новых видов. Многие десятки видов животных названы в честь Пржевальского и его спутников… Пржевальский лишь в очень редких случаях пользовался своим правом первооткрывателя, почти всюду сохраняя местные названия. Как исключение появлялись на карте озеро Русское, озеро Экспедиции, гора Шапка Мономаха. Дважды в Петербурге устраивались грандиозные выставки. Коллекции, собранные экспедициями Пржевальского, включали 702 экземпляра млекопитающих, 1200 пресмыкающихся и земноводных, 5010 экземпляров птиц (50 видов), 643 экземпляра рыб (75 видов), более 15 000 экземпляров растений (около 1700 видов).
А.Колесников
Гениальный путешественник
20 октября (по старому стилю) 1888 года в далеком от Санкт-Петербурга Караколе в бараке полевого лазарета мучительно умирал генерал-майор Генерального штаба Российской империи Николай Михайлович Пржевальский. Перед самой смертью им были отданы последние распоряжения: похоронить на высоком берегу Иссык-Куля, деревянный гроб обить железом и опустить в обложенный камнями склеп на трехметровую глубину, положить в походной одежде путешественника без мундира, а на каменной плите кратко выбить - путешественник Пржевальский.
Умирал красивый 49-летний мужчина ростом почти в два метра, восхитивший весь научный мир своими открытиями. По сей день колоссальный материал, привезенный Николаем Михайловичем из своих путешествий, составляет гордость отечественной науки и вряд ли имеет равный себе по научной значимости и обилию редчайших экспонатов. В конце XIX века в мире не было другого такого ученого и путешественника, как Н.М.Пржевальский. Свидетельство тому - мнение мировых авторитетов географической науки: барон Рихтгофен называл открытия русского офицера «поразительнейшими», а самого Николая Михайловича - «гениальным путешественником»; президент Лондонского географического общества считал, что изыскания Пржевальского намного превосходят «все то, что было обнародовано со времен Марко Поло».
Экспедиции Н.М.Пржевальского, особенно центральноазиатские, подняли на недосягаемую высоту научный престиж России. Первая из них длилась три года (1870–1873) и охватила обширную территорию Внутренней Азии. Вторая (1876–1877) - включила исследование западных районов Центральной Азии. Третье путешествие (1879–1880) привело исследователей к Тибетскому нагорью. Целью четвертой экспедиции стало изучение недоступной территории озера Лобнор и южных окраин пустыни Такла-Макан.
За годы экспедиций Пржевальским было пройдено более 30 тысяч километров. Николай Михайлович исследовал высочайшее Тибетское нагорье, хребты Тянь-Шаня и Куэнь-Луня, сделал подробное описание таких областей, как Ордос, Джунгария, Кашгария. Им открыты хребты Бурхан-Будда, Гумбольдта, Риттера, Колумба, Загадочный, Московский и др., описаны верховья крупнейших рек Азии - Янцзы, Хуанхе, Тарима. Помимо известной всем лошади Пржевальского зоологическая коллекция ученого насчитывала 702 экземпляра млекопитающих, 5010 птиц, 1200 земноводных, 643 рыбы. А еще им было описано 1700 видов растений из 16 тысяч собранного гербария. Николай Михайлович исследовал быт, нравы и общественные отношения неизвестных европейцам народов: лобнорцев, тангутов, дунган, магинцев, северных тибетцев.
Своеобразным методическим руководством к проводимым в Центральной Азии полевым поездкам русских офицеров можно считать работу Н.М.Пржевальского «Как путешествовать по Центральной Азии», которая до сих пор не нашла отражения ни в научной, ни в военной литературе. Между тем это, по сути дела, самостоятельное исследование вобрало в себя опыт всех путешествий знаменитого путешественника по Центральной Азии. В известной степени приведенный генералом Пржевальским материал можно рассматривать как солидное методическое пособие по организации и проведению не только военно-статистических исследований, но и научных экспедиций. Остановимся на наиболее важных моментах этого уникального труда, отразившего особенности всех экспедиций русских путешественников по Центральной Азии.
Особо выделяет Пржевальский необходимость научной подготовки и знание различных отраслей предстоящих исследований. Немаловажные качества для путешественника - «быть отличным стрелком, еще лучше страстным охотником, не гнушаться никакой черной работы, словом, ни в каком случае не держать себя белоручкою, не иметь избалованных вкуса и привычек, ибо в путешествии придется жить в грязи и питаться, чем Бог послал».
Многое зависит от удачного выбора спутников и их отношения к руководителю. По мнению Пржевальского, «состав экспедиции для продолжительной научной рекогносцировки неведомых и труднодоступных местностей в глубине Центральной Азии из статских людей едва ли возможен. В таком отряде неминуемо воцарится неурядица, и дело скоро рушится само собою. Притом же военный отряд необходим, чтобы гарантировать личную безопасность самих исследователей и достигнуть иногда силою того, чего нельзя добиться мирным путем. Невоенный человек может быть принят разве в качестве специального исследователя, но с условием полного подчинения начальнику экспедиции. Этот последний и его помощники также будут надежнее из людей военных, разумеется, при условии их годности для дела путешествия. Конвой должен состоять из служащих солдат и казаков. Дисциплину в отряде следует ввести неумолимую, рядом с братским обращением командира со своими подчиненными. Весь отряд должен жить одной семьей и работать для одной цели под главенством своего руководителя».
Для организации путешествий из государственной казны специально выделялись средства. Из работы Пржевальского следует, что все члены экспедиции получали содержание за два года вперед, причем «золотою монетою». Оплачивался также проезд и провозка экспедиционного багажа от Петербурга до начального пункта путешествия и обратно. На деньги, отпущенные казной, закупались инструменты для «астрономических и гипсометрических наблюдений, научные инструменты, препараты для коллекций, часть оружия, аптека, фотоаппарат и проч.».
Исходя из личного опыта, Пржевальский предостерегает от происков китайских властей: «Китайские власти непременно постараются тайными происками тормозить научные исследования путешественника, в особенности, если познают в нем мастера своего дела. Вместе с тем, как это уже было со мною, всячески постараются сначала затруднить путь, а если это не удастся, то воздвигнут более сильную преграду в виде распаленного невежества и фанатизма дикой массы».
Обстоятельно рассматривает Пржевальский вопрос снаряжения экспедиции. Перечень оборудования, необходимого для проведения исследований, говорит о серьезной научной работе, которую вела каждая направляемая в Центральную Азию экспедиция. В числе необходимых для путешествия вещей особое место занимали подарки, без которых, как известно, в Азии шагу нельзя было ступить. Пржевальский называет подарки, которые он всегда имел с собою для местных властей и населения: небольшие складные зеркала; железные вещи: ножи, ножницы, бритвы, иголки; серебряные карманные часы, в особенности больших размеров и с заводом без ключа; ящики с музыкой; оружие - преимущественно револьверы; стереоскопы; бинокли; магний; магниты; духи, мыло, сигары; шкатулки; сердоликовые кольца; раскрашенные фотографии женщин; красное и желтое сукно; при этом путешественник замечает, что «подарки следует давать не особенно щедро, да и деньгами ни в коем случае не сорить».
Большое внимание уделялось экспедиционным животным. Среди них, безусловно, на первом месте были верблюды. Пржевальский в своих работах воспел гимн «кораблю пустыни». По мнению ученого, верблюд способен выполнять долгую и надежную службу для путешественника, лишь бы он умел как следует обращаться со столь своеобразным животным. Путешественнику необходимо сразу приобрести не только хороших, но даже отличных верблюдов, не заботясь об их дороговизне. От качества этих животных будет зависеть весь ход путешествия. Верблюд может обходиться без пищи восемь или десять дней, а без питья осенью и весною дней семь, летом же, в жару, верблюд не выдержит без воды более трех или четырех суток. С верблюдами всюду можно пройти по Центральной Азии, по безводным пустыням и по гигантским горным хребтам.
Грядущему поколению путешественников Пржевальский предлагает четко разработанную систему организации и проведения всестороннего изучения региона. Важное место отводит Пржевальский отношениям путешественников с местным населением. Обладающий колоссальным личным опытом общения с туземцами, исследователь предупреждает: «Научная цель путешествия нигде не будет понята местным населением, и через то путешественник всюду явится подозрительным человеком. Это в лучшем случае. В худшем же - к подозрительности присоединится и ненависть к пришельцу».
По мнению генерала Пржевальского, проверенному практикой, для успеха далеких и рискованных путешествий в Центральной Азии были необходимы три проводника: деньги, винтовка и нагайка. Деньги - потому, что местный люд настолько корыстен, что, не задумываясь, продаст отца родного; винтовка - как лучшая гарантия личной безопасности, тем более при крайней трусости туземцев, многие сотни которых разбегутся от десятка хорошо вооруженных европейцев; наконец, нагайка также необходима потому, что местное население, веками воспитанное в диком рабстве, признает и ценит лишь грубую силу.
Весьма поучительны советы и рекомендации выдающегося путешественника относительно того, как держать себя с представителями разных национальностей и чего можно ожидать от них, находясь в длительных экспедициях. Пржевальский предостерегает путешественников-новичков: «Не смешивать искренний привет с тем зудом любопытства, который на время заставляет азиата даже забыть свое недружелюбие к чужеземному пришельцу ради того, чтобы поглазеть на невиданного человека. Но как скоро возгорается подобный пыл, также скоро он и пропадает. Обыкновенно мы были “интересны” только несколько часов, много на сутки; затем напускное радушие пропадало и мы по-прежнему встречали недружелюбие и лицемерие».
Самым жизненным вопросом экспедиции Н.М.Пржевальский считал систему научных работ, которая подразделялась на наблюдение, описание, собирание коллекций. На первый план путешественник ставил географические, затем естественно-исторические и, наконец, этнографические исследования. Относительно последних Пржевальский замечал, что весьма трудно собирать их при незнании местного языка и подозрительности населения.
Среди способов научных исследований им выделялись следующие: маршрутно-глазомерная съемка; астрономические определения широты; барометрическое определение абсолютных высот; метеорологические наблюдения; специальные исследования над млекопитающими и птицами; этнографические изыскания; ведение дневника; собирание коллекций - зоологической, ботанической и частью минералогической; фотографирование.
Специальное научное изучение Центральной Азии, по мнению ученого, несомненно, принесет огромную материальную выгоду России. Соединенные усилия пионеров науки, с одной стороны, и путешественников-первопроходцев - с другой, «снимут окончательно в недалеком будущем темную завесу, еще так недавно покрывавшую почти всю Центральную Азию, и прибавят несколько новых блестящих страниц к истории прогресса нашего века».
Русские военные исследователи выполняли в Азии триединую миссию: военно-дипломатическую, разведывательную и научно-исследовательскую. На их долю приходилось ведение сложнейших дипломатических переговоров с правителями азиатских государств, заключение договоров, совершение разведывательных поездок, сопряженных с постоянным риском для жизни. Военное проникновение России в Азию, охрана и оборона новых границ - все эти вопросы решались параллельно с научным изучением края, причем зачастую одними и теми же структурами, органами и личностями.
Надо сказать, что вся военная система России продуктивно работала на обеспечение продвижения в Азии. Лучшие военные умы вырабатывали единый подход к проблемам комплексного изучения и освоения новых рубежей, упрочения позиций России в мире. Среди военных мыслителей того времени видное место занимал Д.А.Милютин. С его именем тесно связана организация масштабных исследовательских работ в Азии. Являясь многие годы профессором Николаевской военной академии Генерального штаба, Д.А.Милютин оказывал большое влияние на формирование и направленность деятельности офицеров Генерального штаба в деле изучения географии, экономики и этнографии зарубежных стран, особенно Азии. Фактически он явился родоначальником русской военной географии и военной статистики как отрасли науки. Достойным продолжателем Д.А.Милютина явился генерал Н.Н.Обручев, видный либеральный военный и государственный деятель. Став впоследствии начальником Главного штаба, он обращал особое внимание на изучение Азии.
Тогдашняя Россия умела быть благодарной тем, кто достойными делами прославлял державу. В послужном списке Н.М.Пржевальского значилось: «Пожизненная пенсия в 600 рублей (1874 г.) <…> Прибавка в 600 рублей к прежней пожизненной пенсии (1880 г.)». В качестве высочайшей награды были пожалованы чины подполковника, полковника и генерал-майора. Санкт-Петербург и Смоленск избрали его своим почетным гражданином, а Московский и Санкт-Петербургский университеты - почетным доктором. Русское географическое общество наградило путешественника своими высшими наградами, Российская Академия наук выбила в его честь именную золотую медаль с надписью «Первому исследователю природы Центральной Азии». Здесь же скажем, что Н.М.Пржевальский был удостоен высших наград Берлинского, Лондонского, Стокгольмского, Итальянского и Парижского географических обществ.
К Николаю Михайловичу благоволила императорская семья. После своего первого путешествия в 1874 году Н.М.Пржевальский был представлен Александру II, который лично осмотрел все коллекции и распорядился о передаче их Российской Академии наук. После третьей экспедиции император, по воспоминаниям П.П.Семенова, «пожелал видеть также и спутников Н.М.Пржевальского из нижних чинов и соблаговолил пожаловать им Георгиевские кресты». Александр III жертвовал значительные суммы из собственных средств на организацию последующих путешествий. Царская семья хотела видеть Н.М.Пржевальского в качестве учителя и воспитателя цесаревича Николая, который буквально восторгался увлекательными рассказами Н.М.Пржевальского. Молодой Николай II пожаловал 25 тысяч рублей на издание результатов четвертой экспедиции. Путешественник и наследник престола состояли в переписке. Воспитатель Николая генерал Данилович просил Н.М.Пржевальского чаще писать своему воспитаннику: «Не думайте при этом нисколько о редакции Вашего письма, для Его Высочества интересны будут все известия, написанные или даже нацарапанные Вашей рукой». Перед самым отъездом Пржевальского в третье путешествие наследник престола прислал ему свою фотокарточку и подарил подзорную трубу, которую Николай Михайлович всегда носил с собой и с ней был похоронен.
Казалось, что великий путешественник был широко известен своими трудами и деяниями еще при жизни, однако многие обстоятельства его жизни, да и сама смерть оставляют немало загадок, ответа на которые нет и по сей день. Прадед и отец Пржевальского были военными, и он еще в молодости дал обет безбрачия, так как не мог позволить себе обречь любимого человека на одиночество. Подобного рода проявление благородства души нередко встречалось в офицерской среде, достаточно вспомнить генерала М.Д.Скобелева.
«Я уйду в экспедицию, - говорил своим родственникам Николай Михайлович, - а жена будет плакать. Когда кончу путешествовать, буду жить в деревне. Со мной будут жить мои старые солдаты, которые мне преданы не менее, чем была бы законная жена». Современники характеризовали молодого офицера Пржевальского как веселого, приветливого, доброго человека, производящего впечатление на окружающих. Тем тяжелее, вероятно, было ему избегать общества дам. Всякий приезд в Петербург ставшего уже знаменитым Николая Михайловича сопровождался новыми попытками женить его. Молва приписывала ему «коварные чары», поговаривали, что некоторые особы, будучи страстно влюблены в него, пытались даже свести счеты с жизнью. Путешественник, однако, был непреклонен. Рассказывают забавный случай, когда одна из очередных поклонниц уговорила Пржевальского давать ей на дому уроки географии - дело кончилось тем, что репетитор подарил обучаемой на второй день занятий свой учебник и был таков. В молодости Пржевальский слыл азартным игроком, играл бойко и счастливо, за что получил прозвище Золотой Фазан. При выигрыше в 1000 рублей прекращал игру и велел своему другу забирать у него деньги. После самого крупного куша в 12000 рублей выбросил карты в Амур и больше не играл.
Сильная натура Н.М.Пржевальского притягивала к себе как друзей, так и недругов. Смерть его стала полнейшей неожиданностью для всех, кроме, пожалуй, тех, кто ее давно и усердно накликaл на путешественника. По бытующей длительное время версии Н.М.Пржевальский заразился брюшным тифом, попив воды из арыка во время охоты в окрестностях Пишпека. Тем не менее отсутствуют какие-либо воспоминания очевидцев, что он действительно пил воду из арыка. Да и мог ли такой опытный путешественник, подготовивший не одну инструкцию о правилах употребления воды и пищи в полевых условиях, так поступить. Из письма постоянного спутника Н.М.Пржевальского В.Роборовского, адресованного генерал-лейтенанту Фельдману, известно, что по возвращении из города Верного 5 октября Николай Михайлович весь день был на охоте, «пришел усталый, напился холодной воды и лег спать». Заметим, что ни о каком арыке речи нет. В Пишпеке путешественник пробыл до 7 октября и только 10 октября добрался до Каракола. Жаловаться на нездоровье он стал 15 октября после ночевки в юрте за городом. Лишь через три дня Пржевальский перебрался из юрты в лазарет. При этом доктор 5-го линейного Западно-Сибирского батальона Крыжановский уверял всех в благополучном исходе болезни. Однако в ночь на 19 октября больному стало совсем плохо: поднялась высокая температура, началось сильное кровотечение носом и боли в животе. Так продолжалось до утра 20 октября. За это время Пржевальский был осмотрен врачами всего два раза, другие доктора, как пишет в своем письме Роборовский, «опоздали со своими знаниями» и уже не застали больного в живых. Вскрытие не производилось, объяснение смерти заболеванием брюшным тифом выглядело весьма предположительно. Данное обстоятельство позволяет выдвинуть иную гипотезу смерти великого путешественника, которую на сегодняшний день нельзя ни подтвердить, ни отрицать - отравление медленно действующим ядом. В пользу этого предположения говорит следующее. Главной целью пятой центральноазиатской экспедиции являлось установление контактов между Россией и Тибетом, могущих существенно повлиять на изменение геополитической ситуации в регионе. Противники этого сближения, сознавая, что экспедиция под началом Н.М.Пржевальского наверняка достигла бы поставленных целей, вполне могли бы пойти на физическое устранение ее руководителя. Возглавивший экспедицию после смерти Н.М.Пржевальского генерал Певцов, как известно, поставленной задачи выполнить не смог и до Тибета не дошел.
Значение личности Н.М.Пржевальского для России было отмечено специальным рескриптом императора Александра III, повелевшего воздвигнуть монументальные памятники в Петербурге и на могиле путешественника, а также переименовать Каракол в город Пржевальск. В 1893 году на берегу Иссык-Куля был воздвигнут величественный мемориал. В том же году в Александровском садике напротив Адмиралтейства в Санкт-Петербурге при большом стечении народа был торжественно открыт памятник Н.М.Пржевальскому. Воздал должное заслугам великого путешественника и Николай II, широко отметив в России 25-ю годовщину со дня его смерти. Именем Н.М.Пржевальского были названы улицы в Петербурге и других городах.
Прошедшего столетия, как оказалось, не хватило, чтобы во всем масштабе постичь уникальную личность этого великого человека и по достоинству оценить все его деяния. Н.М.Пржевальский помимо своих научных заслуг был известен в военно-политических кругах империи как последовательный приверженец азиатских приоритетов во внешней политике России. Он непосредственно участвовал в выработке концептуальных положений российской геополитики. Его аналитические материалы, выходящие в те времена исключительно под грифом «секретно», касались взаимоотношений с Китаем, Индией и содержали идею упрочения российского присутствия в Азии. Николай Михайлович весьма нелицеприятно, например, отзывался о политике китайских властей и даже не исключал вооруженного противостояния империй. У него были также свои соображения относительно геополитической судьбы Восточного Туркестана до того момента, когда он стал Китайским Туркестаном. Примечательно, что и в советское время эта часть деятельности генерала российского Генштаба продолжала оставаться неизвестной. Огромный массив рукописей путешественника покоился и продолжает покоиться на архивных полках. А между тем выход в свет уникальных работ Н.М.Пржевальского, его аналитических трудов, путевых заметок и черновых набросков мог бы по-новому представить личность выдающегося ученого.
В архиве Русского географического общества сохранились, например, материалы фундаментальных отчетов Н.М.Пржевальского «Опыт статистического описания и военного обозрения приамурского края» (1869),
«О современном состоянии Восточного Туркестана» (1877). Сюда же следует отнести пять глав рукописи секретной записки «Новые соображения о войне с Китаем». Весьма любопытна незаконченная рукопись Н.М.Пржевальского «Наши приоритеты в Центральной Азии». В фондах архива сохранилось огромное количество писем как самого Н.М.Пржевальского, так и адресованных ему. Всего насчитывается 334 адресата. В их числе выдающиеся люди того времени: вице-президент императорского Русского географического общества П.П.Семенов, начальник Главного штаба Н.Обручев, фельдмаршал Д.Милютин, генералы Г.Колпаковский, Л.Драгомиров, российский консул Н.Петровский и другие. Помимо 18 дневников и 16 записных книжек Н.М.Пржевальского, часть из которых была опубликована еще при его жизни, большой интерес, несомненно, представляют многочисленные наброски, записки и конспекты путешественника, касающиеся самых различных отраслей знания. Вероятно, потребуется еще лет сто, чтобы овладеть колоссальным научным наследием Н.М.Пржевальского и прочувствовать его значимость как национального достояния России.
Есть нечто символическое в том, что последним пристанищем великого путешественника стала киргизская земля, окраина некогда могущественной империи. Легендарным стал и величественный памятник на холме, возвышающемся над доселе таинственным Иссык-Кулем. Он представляет собой скалу, сложенную из больших глыб местного тянь-шаньского гранита. На ее вершине бронзовый орел, держащий в клюве оливковую ветвь. В когтях у него бронзовая карта Центральной Азии с нанесенными маршрутами путешествий ученого. На лицевой стороне скалы - православный крест и большой бронзовый медальон с барельефом путешественника. К нему ведут одиннадцать прорубленных в граните ступенек - количество лет, проведенных Пржевальским в Центральной Азии. Общий проект памятника принадлежит художнику А.А.Бильдерлингу, другу путешественника, генералу от кавалерии, директору Николаевского кавалерийского училища в С.-Петербурге. Скульптурные части памятника выполнены И.Н.Шредером. Результатами их творческого содружества стали бюст Н.М.Пржевальского в северной столице, памятники в Севастополе защитникам города адмиралам Корнилову и Нахимову и генералу Тотлебену.
Участь великого странника - быть похороненным в пути. Вероятно, есть высший смысл в том, что подобно сказочному русскому богатырю покоится Пржевальский на перепутье, как бы указывая продолжателям своего дела дорогу в неведомые края, завесу над которыми приоткрыл он перед человечеством.
Из переписки Н.М.Пржевальского с Я.П.Шишмаревым
п<ост> Зайсанский
Прерванная в прошедшем году экспедиция продолжается… Здоровье мое теперь хорошо. Если послужит счастье, как в былые годы, то, быть может, и побываем в Тибете.
Состав моей экспедиции весьма обширный: кроме Эклона со мною едет в качестве рисовальщика прапорщик Роборовский, ниреларатор Каломейцов, ездивший с Северцовым по Туркестану и с Потаниным в Северо-Западную Монголию. При нас состоят 5 забайкальских казаков (в том числе опять выздоровевший Принчинов), трое солдат (два из них хорошие стрелки, привезенные из Петербурга) и переводчик Таранча из Кульджи.
Таким образом, нас 12 человек; грузна такая экспедиция, в особенности для перехода по маловодным пустыням. Впрочем, до Хами таких местностей не предстоит. Из Хами же, если увижу необходимость, отошлю часть своих спутников обратно. Всех памятнее Каломейцов, отставной унтер-офицер, человек простой и работящий. Эклон же и Роборовский вместе не стоят и половины Пыльцова, каким тот был со мною в Монголии. Трудно, крайне трудно найти подходящего товарища; его нужно воспитать - не иначе. В Зайсанской степи нынче глубокий снег, который и замедлил наше выступление в путь.
Впрочем, завтра идем на Булун-Тохой; отсюда вверх на р. Урунчу и под отрогами Южного Алтая прямо на Баркуль, не заходя в Тучен. Из Баркуля в Хами; отсюда на гираб Ша-Чинсу (не Су-Чинсу), далее в Цайдам и Хинсау. Всего труднее будет пройти пустыню между Хами и Ша-Чинсу. В Хинсау рассчитываю добраться в ноябре нынешнего года; если же этого не случится, то буду зимовать в Цайдаме, или вернее в Тань-Су.
Снаряжен я теперь очень широко: в караване 35 верблюдов и 5 верховых лошадей. Денег вновь дали 20 тысяч (из них половину золотом) да кроме того 9.300 руб. осталось от Лобнорской экспедиции. Кстати - поздравьте меня с новою, высокою наградою: я избран почетным членом нашей Академии наук.
Теперь от экспедиции перейдем к делам обыденной жизни.
В Талпеках я был в последний раз в сентябре прошлого года. Там все в отличном состоянии; только дом необходимо зимою топить - иначе он попортится. Такого же дома теперь не выстроить и за 10 тысяч рублей. Азар очень хороший хозяин - лучшего управителя Вы не найдете. Человек простой, но практически знающий, вроде Каломейцова моей экспедиции. Не знаю, насколько правда, но Головкин говорил мне, что Вы желаете продать Талпеки. Не знаю, какие к тому для Вас мотивы, но скажу только, что таких имений в Смоленской губ. не много: оно всегда стоит заплаченных 25 тысяч; тем более недалеко от железной дороги. При таких условиях ценность земли возрастает с каждым годом.
Извините, что намарано. Переписывать письмо наново нет свободного времени.
Если будет возможно, то доверенных лиц отправьте в Хинсау нынешнею весною.
В будущем году уже будет поздно. Только выберите надежных людей. Лучше никого, чем плута или дурака. Экспедиция продлится два года. Затем думаю купить себе небольшое имение, поселиться в деревне. Хорошо бы в соседстве к Вам. Не продавайте Талпеки.
На днях я получил Ваше письмо; благодарю Вас за добрую память. Через два года, Бог даст, увидимся. Передайте мой низкий поклон Марье Николаевне.
Глубокоуважаемый Яков Парфентьевич!
Целый год минул с тех пор, как я выступил из Зайсана в экспедиции. С тех пор мы прошли 4300 верст по самым диким пустыням Азии: были в Тибете, недалеко от Хлоссы, но в нее не попали.
Начну в последовательном порядке.
Выступив 21 марта прошлого года из поста Зайсанского, мы пришли в конце мая в Хами, где, вероятно вследствие внушений из Пекина, встретили очень хороший прием со стороны китайских властей. Из Хами нам дали проводников в оазис Ша-Чинсу, в котором, наоборот, нас приняли дурно и вовсе не дали проводников в Тибет. Запретили также наниматься местным жителям. Тогда мы пошли вперед без проводника, разъездами отыскивая путь. Проведя июль в горах Нань-Шань, мы достигли в начале сентября гор Бурхан-Буда в Цайдаме, где и вышли на свой старый (1873 г.) путь. Здесь почти силой достали себе проводника в Хлоссу, но этот проводник близ Голубой реки умышленно завел нас в трудные горы. Отпороли мы за это монгола нагайками и прогнали: сами мы пошли вперед одни, опять разъездами отыскивая путь. Так добрались до гор Тан-Ла, на вершине которых на абсолютной высоте 16 800 футов подверглись нападению кочевого Тангутского племени Еграев, которые постоянно грабят здесь монгольские караваны. Только на этот раз Еграи ошиблись в расчете. Так как мы встретили негодяев залпами из берданок. В одну минуту четверть разбойников были убиты, несколько ранено: остальные удрали в горы. Случилось это 7 ноября. На другой день Еграи, собравшись в большем числе, заняли ущелье, через которое лежит наш путь. Опять залп берданок - и опять трусливая сволочь разбежалась куда попало.
Очистив себе путь, мы спустились в Тан-Ла и двинулись в Хлоссу: но близ деревни Напчу нас встретили тибетцы и объявили, что не могут пустить дальше без разрешения своего правительства. Послан был гонец в Хлоссу: мы же остались ждать. Через 20 дней явился посланник Далай-ламы и с ним 7 чиновников, которые самым униженным образом умолили нас не идти в столицу Далай-ламы. Там в это время шел великий переполох: стар и мал кричали, что идут русские за тем, чтобы украсть Далай-ламу и уничтожить веру буддийскую. При подобном настроении целого народа невозможно было идти вперед, - и я принужден был возвратиться. Тем более что в научном отношении посещение одной только Хлоссы мало доставило бы добычи. Обратный наш путь через Северный Тибет на протяжении 800 верст, в январе и декабре, был очень труден. Тем не менее мы все остались здоровы, но из 34 верблюдов, взятых в Тибет, издохли 21. Мое здоровье, как тогда, так и теперь, превосходно. В Тибете мы охотились: убили всего 120 зверей. Коллекцию имеем отличную. Вчера я приехал в Синин, повидаться с здешним алибонем и сказать ему, что нынешнюю весну и лето я намерен посвятить исследованию верхнего течения Мильтай-реки. Алибонь сначала сказал, что не хотел пускать меня туда, но потом согласился с тем условием, чтобы я не переходил на правую сторону Мильтай-реки. Я обещал, но все-таки пройду до истока Хуан-Хэ, а затем схожу на Восток или Юго-Восток, смотря по времени и обстоятельствам.
Приду к Вам, вероятно, в октябре. Пожалуйста, похлопочите, чтобы при нашем следовании из Алашани в Ургу нам давали проводников в Халхе.
Передайте мой душевный поклон Марье Николаевне. Даст Бог, скоро увидимся. Быть может, Вы поедете нынешнею зимою в Россию, - тогда путь будет вместе.
Вот уже целый год, как я не знаю ни о чем, что делается на белом свете.
Душевно Вам преданный Н.Пржевальский
Если будут мне письма, - приберегите их до моего прихода в Ургу.
Мой спутник, Роборовский, нарисовал 150 картин, Эклон Вам кланяется.
с. Слобода
Мой адрес: в г. Поречье
Смоленской губ. в село Слобода
Многоуважаемый Яков Парфентьевич!
Давно, даже очень давно, не писал я Вам; - в Питере настоящая суматоха, а в деревне без конца надоедает ежедневное строчение о IV путешествии. В ноябре рукопись этой книги будет готова, а в феврале или марте выйдет из печати и сама книга.
С начала марта живу в своей слободе. Работы по писанию пропасть. В свободное время охочусь и рыболовствую. Относительно того и другого у меня раздолье. Сад в Слободе совершенствуется с каждым годом. Выстроил и здесь новый дом. Кроме того, уничтожил винный завод, чтобы было поспокойнее. В самом деле - лучшего, как Слобода, места для меня не найти. Одно худо - народ, как и везде на Руси, ужасный - пьяницы, воры, лентяи. Из года в год все хуже и хуже еще и потому, что теперь подрастает молодое поколение, не родившееся в эпоху «всеобщего российского одурения».
Я еще счастлив тем, что имею отличного управляющего, жаль, что в полевое хозяйство почти не вмешиваюсь. Макарьевна заправляет домашним хозяйством, на уши шибко стара стала; хоть еще довольно здорова.
Мои сподвижники сидят за наукою: Роборовский в академии Генерального Штаба, Козлов в юнкерском училище. Последний, впрочем, уже кончил на днях курс и к Рождеству будет офицером. Попаду ли я опять или нет в Тибет - пока и сам не знаю.
Насчет Вашего дела я Вам телеграфировал зимою. Решительно нет никакой возможности попасть в Петербург, где даже на грошовые места десятки кандидатов. Недавно я получил слезное письмо из Кяхты от одного из своих спутников - урядника Чебиева. Его положение теперь незавидное. Просится на почтовую службу от Кяхты до <нрзб.> или Пекина. Не можете ли Вы как-нибудь устроить это дело. Чебиев человек умный, расторопный, знает монголов. Много бы меня Вы обязали определением Чебиева на почту. Или нельзя ли его взять старшим в конвой консульства в Урге?
Будьте здоровы.
Душевно преданный Вам Н.Пржевальский.
Чебиев живет теперь в Троицкосавике.
Публикация А.А.Колесникова